Шрифт:
Закладка:
И тогда, поняв, что Рей помышляла вовсе не о шокере и прыгнула она, чтобы остановить его, Синдзи медленно наклонился и с проступившей ласковой улыбкой запустил руку в ее волосы, слегка запрокинув голову назад. Та подняла на него свои влажные, сияющие искренней радостью и блаженством глаза, и вдруг на разомкнутых губах ее возникла едва заметная робкая улыбка благоговения, сакрального восторга и наконец-то достигнутого счастья, пусть слабо выраженного и почти неосязаемого, но настолько контрастирующего с обычно бесстрастным и флегматичным выражением лица девушки, что Синдзи не смог сдержать короткую волну дрожи и подступивший к горлу комок. Голубовласка была в эйфории.
Синдзи пришлось приложить всю силу воли, чтобы сохранить твердость голоса, сказав:
— Я ухожу, Рей-тян. Мне нет нужды тебя наказывать.
И девушка, будто обледенев, на несколько секунд замерла, медленно подняла дрожащий взгляд, по каплям наполняющийся нотками скрытого страха.
— Нет… — вдруг горько скривившись, протянула, почти навзрыд проскулила она. — Не уходи… не уходи… Не уходи! Не оставляй меня!
С последними словами ее голос сорвался на хрип и заглох в сдавленном порыве из груди, и Синдзи пришлось буквально вырвать ногу из хватки Рей — судорожно и нервозно, потому что сам почувствовал, как сковало и заточило кровью его сердце при виде обреченного и мучительно скривившегося от внутренней боли лица девушки. Не в силах больше терпеть, Синдзи развернулся и пулей выскочил из ее квартиры, резко захлопнув дверь и краем уха слыша доносящийся оттуда жалобный хрип и тихий сдавленный голос, зовущий его имя. Задыхаясь от накатившего спазма в груди, Синдзи с другой стороны двери приложился к ней спиной, пытаясь успокоить ноющее сердце и успокоиться.
«Черт… черт побери… Нет, нельзя разводить сопли, иначе все пойдет насмарку. Я не должен поддаваться, только не сейчас. Нет. Нужно сосредоточиться. Я могу уйти сразу, но тогда высок риск, что Рей предпримет еще одну глупость. Нужно ее как-то сдержать, причем буквально. Точно. Раз уж она так хочет наказания, она его получит».
Ощутив знакомый, едва уловимый привкус приятно щекочущей в груди кислинки, этот привкус горячащего огонька соблазна, который едва не погас под давлением тягостного чувства на сердце, Синдзи оторвался от двери, решительно ее распахнул и вошел обратно. Рей, все так же распростертая на полу с уткнувшейся в локти головой и подергивающимися плечами, резко вскинула голову, сверкнув лучистыми блестящими глазами, постепенно и неуверенно наполняющимися глубоким благодатным счастьем. Девушка будто не верила в то, сто видела, застыв от радости, удивления и заполняющей ее глаза благодарности, однако Синдзи, лукаво улыбнувшись и подмигнув ей, прошел мимо и завернул на кухню.
— Хорошо, Рей-тян. Я накажу тебя, как ты этого хочешь, — громко произнес он ей оттуда. — Но не потому, что ты позволила лишнего.
Он нашел деревянный табурет с ровными прямыми цилиндрическими ножками, сужающимися к краям.
— Не потому, что ты виновата. Нет, Рей-тян. Я сделаю это потому, что ты моя девочка. Ты мое сокровище, и я не могу не удовлетворить твою просьбу.
Порывшись в кухонных ящичках, Синдзи достал моток прозрачной пищевой пленки, скотч и связку бельевой веревки.
— Но я сделаю это позже. А пока… — он появился в комнате и радостно помахал принесенными с кухни вещами перед озадаченно поднявшей голову Рей. — А пока я покажу тебе, что значит быть в беспомощном состоянии.
Насладившись растерянным взглядом девушки, который из радостно-восторженного сменился умеренно-вопросительным, даже настороженным, с пробивающееся желанной искоркой потаенного страха, Синдзи оставил в центре комнаты принадлежности и пошел в ванную. Там он взял ножницы, тряпку и снял с флакона чистящего средства большой закругленный колпачок, тщательно промыв его в раковине. Не найдя лосьона или геля для душа, Синдзи хмыкнул, вернулся на кухню, по пути отметив становящийся все более тревожным взгляд голубовласки, и взял там бутылку с кунжутным маслом, заодно найдя под плитой пыльный ящик с инструментами и достав оттуда отвертку.
Вернувшись в комнату, Синдзи беззастенчиво разложил перед собой все вещи, перевернул табурет ножками кверху и установил его на полу, а затем, немного повозившись, открутил отверткой три ножки, оставив одну. Потом он не без усилий насадил на нее сверху колпачок, со всей силы вдавив его для надежности, и обмотал его резьбу толстым слоем скотча, сгладив им все шероховатости и выпирающие острые края. Когда на вершине ножки образовалась утолщенная «головка», скрывшая ее плоскую верхушку, Синдзи протер тряпкой основание и, взяв пищевую пленку, стал усердно обматывать ее лентой по всей длине, толстым плотно стянутым слоем, снизу доверху. Сгладившую переход к колпачку пленку Синдзи зафиксировал скотчем, а затем обильно смазал получившийся штырь густым кунжутным маслом. Взглянув на Рей, он не смог сдержать улыбки — девушка уже все поняла и теперь с напряженным внутренним ужасом взирала на получившуюся полуметровую конструкцию, напоминающую огромную спичку, обмотанную лентой.
— Хочешь убежать? — хихикнул Синдзи. — Еще есть шанс.
Однако голубовласка только приподнялась, прижав к себе ноги и обхватив их руками, и продолжила метаться испуганным взглядом между ним и табуреткой.
— Похвально, — ободряюще кивнул Синдзи. — Ладно, иди сюда, мы приступим.
Рей не шевельнулась, только сильнее сжалась, так что ему пришлось подойти самому, поднять пискнувшую девушку на руки и, борясь с ее слабым, сумбурным сопротивлением, стянуть с нее трусики.
— Сиди смирно, или я уйду.
Как ни странно, эти слова возымели эффект, и Рей притихла, медленно и робко устроившись на поджатые под себя ноги.
— Ступни разверни в стороны, руки заведи за спину.
— И… — донесся ее слабый шепот, и девушка взглянула на Синдзи дрожащим смятенным взглядом.
— И?
— Икари-кун… — судорожно выдавила она сковавшей от напряжения грудью.
— Да, Рей.
На ее глазах повисли слезы страха.
— Не надо…
— Я ни в коем случае не хочу тебя принуждать. Это твой выбор, твоя воля. Решать только тебе.
Синдзи мог видеть, как с каждым ударом сердца содрогалась грудь девушки, как срывалось ее дыхание, как дрожали ладошки. Глубоко внутри Рей боролась с собой, пытаясь решиться, преодолеть, наконец, определиться с тем чувством, что разъедало ее изнутри. И вот, спустя минуту мучительных раздумий, она робко кивнула.
— Ты не бросишь меня? — произнесла она еле слышным, разбавленным горечью голосом, похожим на шелест листьев.
— Я буду с тобой до конца.
Напряженный
