— Ну, покричи, потаскушка! Ну, давай! — бормотал Фредерик, упиваясь своими ощущениями.

Он взялся за нее еще жестче, но даже стона не услышал. Каждый толчок сопровождался проклятиями в ее адрес. Внезапно он замер и, тяжело дыша, упал на постель с нею рядом. Мгновение — и он уже колотил ее кулаками, потом схватил за шею и стал душить. Клер даже не пыталась оттолкнуть руки своего мучителя. Обессиленная, униженная, истерзанная с ног и до головы, она лишилась чувств.

Фредерик оделся. Щелкнул зажигалкой. Глазам его предстала жуткая картина: на шее у Клер — лиловые пятна, живот и лицо — в кровоподтеках. Ляжки — алые от крови.

«Что я наделал? — ужаснулся мужчина. — Я ее убил! Я ничем не лучше отца… Клер!»

Плохо соображая, он покинул комнату. Много месяцев подряд Фредерик пил понемногу, за едой. Доза алкоголя, которую он употребил, отмечая крушение своей романтической влюбленности, пробудила искру садистского безумия — черта, которую он знал за собой и которой страшился. Он заперся у себя. Виски безжалостно сдавила мигрень. Несколько минут — и он впал в глубокий сон.

* * *

Клер проснулась с рассветом. Груда смятых простыней напомнила ей о посещении Фредерика.

«Какая он все-таки скотина!» — со вздохом подумала она, касаясь сначала шеи, а потом левой щеки.

Встав на ноги, она застонала. Низ живота отозвался тянущей болью. Молодая женщина помылась в туалетной комнате.

«Фредерик отомстил, но ведь он мог и убить меня…»

Она была не в состоянии ни злиться, ни испытывать чувство стыда. Собственная судьба ей была безразлична. Фредерик не даст ей второго шанса. Клер готовилась к долгим годам ненависти и презрения. От ее прежних радостей не осталось и следа. Девица с мельницы, жизнерадостная и смешливая — ее больше не было. Новая Клер бродила по комнате, не испытывая никаких эмоций. Она казалась себе чем-то вроде оболочки без души, которая тем не менее способна привести себя в порядок и облачиться в костюм наездницы. Волосы она заплела в косу, белый платок скрыл отметину на подбородке. Молодая женщина надела ботинки и зашнуровала их. На лестнице она столкнулась с выходившей из гостиной Пернелль.

— Что вы желаете на завтрак, мадам? — спросила служанка.

— Ничего, благодарю вас.

Пернелль встревожилась. Поднялась на господский этаж, навострила уши. Фредерик храпел в своей спальне. Она вошла в комнату Клер, разгребла простыни и увидела кровь.

«Бедняжка! — сказала себе пожилая прислуга. — Мсье не хватило деликатности… Ох уж эти мужчины!»

Клер вошла в конюшню. Два конюха были заняты чисткой денников. Она надела сбрую на Сириуса — белого жеребца, подаренного ей Фредериком. Дамское седло приятно пахло новой кожей.

— Скажете господину, что я уехала прогуляться, — распорядилась молодая женщина.

— Да, мадам! — отвечал Луи, племянник Пернелль. — Но только мы еще не успели дать Сириусу овса!

— Ничего, поест, когда вернемся.

Ее тон был сух и авторитарен. Слуги переглянулись: хозяин нашел супругу себе под стать. Клер попросила их помочь ей сесть в седло, форма которого была ей в новинку. Ей предстояло закинуть правую ногу на верхнюю луку, формой напоминавшую рог, а левой упереться в нижнюю. Стремя было только одно.

— Тише, Сириус! — шепнула она коню, который был довольно нервным.

Рокетта не шла ни в какое сравнение с этим великолепным скакуном, настоящим великаном. Но молодая женщина больше ничего не страшилась. По аллее, ведущей к главному въезду в усадьбу, она понеслась галопом. За воротами простирались поля, пересекаемые проселочной дорогой, а за ними — рукой подать до леса. Клер чуть ослабила уздечку, заговорила с конем ласково, наглаживая по шее. Сириус быстро проникся к ней доверием. Около часа они скакали по тропинкам и вдоль живых изгородей с белыми вкраплениями цветущего боярышника, пока не оказались на возвышении, с которого долина была видна как на ладони. Солнце освещало серые стены скал по ту сторону речки. Вербы украсились цветами-«котиками», желтыми и пушистыми, ярко-зеленые луга были усеяны золотыми одуванчиками.

Пахло весной, медом и разогретой на солнце землей.

Такой знакомый пейзаж, увиденный в новом ракурсе, вывел Клер из полузабытья. Вот старый мост, а чуть дальше, справа, — крыши фермы семьи Лавалетт… Она повернулась и посмотрела на группу строений, составлявших Пастушью мельницу. Там, под рыжей черепицей, ее родной дом! Клер прошептала, словно повторяя урок:

— Перетирочный цех, овчарня, жилой дом, сарай, сушильни…

В этот утренний час отец наверняка следит за процессом формовки бумажных листов. На специальные сетчатые листы набирается бумажная масса, жидковатая и липкая, потом работник распределяет ее по форме, и лишняя жидкость стекает… Этьенетта разжигает огонь в печке, и ее круглый живот туго обтянут грязным передником. Бертий валяется на кровати, спокойная и счастливая, потому что теперь никакое банкротство ее Гийому не грозит. Вой, перемежающийся лаем, достиг ее ушей.

«Соважон до сих пор на цепи! Вечером съезжу заберу его!»

Ни на мгновение Клер не захотелось поехать поздороваться с родными. Она чувствовала себя ненужной, отвергнутой. Отныне ее единственным занятием будет пользоваться деньгами мужа. Сириусу надоело стоять на месте. Клер снова пустила его галопом, в направлении дубовой рощи. Ветки росли так низко, что ей приходилось пригибаться. В голову пришла идея. Она потрогала длинный атласный белый шарф у себя на шее.

«Это было бы так просто! — подумала молодая женщина. — Я умею делать скользящую петлю… Привязываю шарф одним концом к ветке, другой — на шею, при этом оставаясь в седле. Говорю Сириусу «Н-но!» или даже ударяю его хлыстом. И всё — свободна, никому ничего не должна! И не пришлось бы возвращаться в Понриан. Люди говорили бы: «Какое несчастье! На следующий день после свадьбы! Такая красивая, добродетельная!» И наверняка обвиняли бы Фредерика, что это он довел меня до греха, — хотя он-то как раз и ни при чем. Он любил меня и теперь считает себя обманутым. Мы могли бы жить счастливо, если бы я не встретила Жана. Два года назад все мои мечты были только о Фредерике Жиро!

Абсурдность собственной судьбы вызвала у нее ироническую улыбку.

«Видимо, я не создана для счастья!»

Клер выехала из-под зеленого полога. Она не опустится до самоубийства! Крошечное существо привязывало ее к жизни — младший брат Матье. Она прищелкнула языком, пуская коня рысью. Полчаса спустя молодая женщина въехала в Пюимуайен. Узкая улочка привела ее к дому мадам Колетт.

Фредерик сказал, что не хочет разводиться, но не переменятся ли его планы насчет сына Колена Руа? Клер решила,