но лишь пригубил его. — Понимаю, что это звучит невероятно, но я сумел найти вход в подземный коридор, прорытый под Валом и отлично, просто гениально замаскированный. Никто бы не подумал, что за цветущим кустарником, растущим вдоль стены, спрятан люк, сделанный из металла и раскрашенный под каменную кладку. Лисья нора, устроенная по всем правилам фортификации.

Сенатор едва не уронил свою чашу и вскочил на ноги, сразу утратив весь свой величественный вид. Хотел было подняться и Клавдий, но у него, кажется, закружилась голова.

— Ты понимаешь, германец, что говоришь?! — рявкнул наконец наместник. — Ты понимаешь, что означают твои слова?! Я готов признать, что в твоём племени есть великие мастера, что ваши ремесленники умеют делать оружие и украшения не хуже римских, и так далее... Но, во-первых, бритты куда более дики, чем германцы, а уж тем более, чем племя тевтонов, к которому ты принадлежишь. А во-вторых, инженеров и архитекторов, способных сконструировать и построить такое сооружение, нет и у вас! В Риме они да, есть, но не на севере Британии, где молятся рогатым богам и строят только самые примитивные домишки. Как могли бритты прорыть проход под Валом?! И ДЛЯ ЧЕГО они его прорыли?

Дитрих спокойно выслушал весь этот поток слов, потом задумчиво произнёс:

— Ты прав, Клавдий, такие инженеры есть только в Риме. А ты уверен, что никто из них не оказался по ту сторону Вала?

Наместник вздрогнул:

— Каким это образом?

— Я не знаю. Но знаю, как и ты, что сами варвары не могли сделать нору. А для чего она нужна, наверное, ты догадываешься. Если бы им удалось, как они собирались, уничтожить несколько пограничных крепостей, появляясь ниоткуда и исчезая как бы в никуда, это породило бы страх в рядах наших легионов. На охрану Вала всё труднее и труднее было б находить людей. Карательные отряды уничтожали бы окрестные селения, думая, что мятежники приходят оттуда, и это должно было породить отчаянную злобу у пока что подвластных Риму бриттов. И тогда те, кто всё это задумал, сумели бы поднять большой мятеж и по эту сторону Вала. Значит, они знают, как трудно сейчас Империи наводить порядок в своих провинциях.

— Кто это «они»? О ком ты говоришь? — вновь подал голос Тит Антоний.

Зеленоглазый пристально посмотрел на него и сказал, вновь коснувшись губами вина и на этот раз сделав небольшой глоток-

— Моему другу, командиру Девятого легиона Арсению Лепиду, рассказали о том, что то ли в Валенции, то ли ещё дальше, в Каледонии[18], существует новая цитадель друидов, их, если хотите, главный храм и, возможно, центр организации сопротивления бриттов власти Империи. И что ими было задумано прорыть ход под Валом, а потом осуществить несколько нападений, которые привели бы к тем результатам, о которых я говорил.

— И легат поверил? — напряжённо спросил Клавдий.

— Если б не поверил, не повёл бы тысячу двести человек навстречу такой грозной опасности. — Дитрих отвёл глаза и опустил голову, словно вновь переживая всё случившееся. — Если помните, тот, прежний, Девятый легион, что пропал сорок лет назад, состоял из пяти когорт, и в нём было почти четыре тысячи воинов. Но то были, как потом оказалось, не самые лучшие бойцы. В наш, нынешний, легион Арсений верил всей душою. И повёл за собой лучших из лучших. Нашёлся бритт, который сказал, будто знает, как пройти к святилищу быстро, минуя наиболее опасные места, где на римлян могут напасть большим числом, и как захватить друидов врасплох, в день их праздника. Верить ему было, наверное, глупо, но Лепид поверил. И не взял меня с собою!

В последних словах германца прозвучала даже не досада, но почти отчаяние.

— Разве ты спас бы его, если б пошёл с ними? — Клавдий с сочувствием взглянул на Дитриха. — Ты — великий воин, спору нет, но один ты вряд ли мог что-то сделать.

Зеленоглазый покачал головой:

— Я же варвар. И отлично вижу ловушки. Я видел её с самого начала, но Арсений не поверил мне. Я увидел бы их ловушки и по ту сторону и, возможно, мог убедить Арсения вернуться раньше, чем это стало невозможно. А он объявил, что не может взять меня. Ты, мол, давно в отставке, Дитрих!

— Но ведь ты — его лучший друг! — наместник поднялся, наконец, с дивана и подошёл к германцу: — Он мог сделать для тебя исключение.

— Он не сделал его именно потому, что был моим другом.

— Не понимаю?

Дитрих вскинул голову и посмотрел в глаза Клавдию:

— Эта проклятая ведьма сказала ему, что если я окажусь за Валом, то сразу погибну.

Клавдий нахмурился:

— Ведьма? Та друидка, о которой ты мне рассказывал?

— Именно она. И Арсений вновь поверил. Страшно подумать, в какую бредь мы верим, когда дело идёт о самых близких нам людях!

— Друиды к тому же владеют даром внушения! — мрачно изрёк Клавдий. — Какова была по виду эта старуха?

— Она не старуха, — возразил Зеленоглазый. — Правда, ей очень хотелось, чтобы её считали старухой, всё было для этого сделано: широченный белый плащ с вышитыми звёздами, капюшон ниже глаз, а из-под капюшона — торчащие во все стороны седые патлы, посох с полумесяцем... Ведьмища чистой воды! Однако она не сумела спрятать под полами плаща свои руки.

— Руки? — удивился наместник. — А при чём здесь...

— А при том, — не дал договорить Дитрих, — что можно притворяться старой, но руки состарить невозможно. Я успел их разглядеть: судя по рукам, друидке лет этак тридцать. Едва ли больше. К тому же есть одна примета, по которой я наверняка смогу её узнать, если снова встречу.

И, помолчав, он мрачно добавил:

— А хотелось бы встретить!

На некоторое время в триклинии воцарилось молчание. Слышно было, как снуют по коридору рабы, занятые приготовлением ванн и комнат сразу для двоих гостей. Где-то не так далеко, должно быть, в долине реки, рыбак пел протяжную песню о любимой девушке, которая ждёт его на берегу. До чего одинаковы эти песни у всех племён! У кого же нет рек, морей, а стало быть, и рыбаков?

— А что вы сделали в конце концов с подземным ходом? — спросил, допив свою чашу, сенатор Тит Антоний.

— С лисьей норой? — Дитрих досадливо пожал плечами: — Само