Ла изучала грамматику и словарь эскимосов, или так называемых "калалеков". Вскоре, однако, она отложила книгу. "В сущности", подумала она, "совершенно не к чему терять столько времени на изучение эскимосского языка. Эти эскимосы такой жалкий народ, и запах тюленьего жира невыносим! Великая Земля, наверное, населена существами более тонкими, которые, вероятно, говорят совсем на другом языке. Ведь даже наш молодой калалек и тот с изумлением рассказывает о мудрости благочестивых отцов, подаривших ему книгу, написанную такими странными буквами. Вот если бы нам когда-нибудь представился случай войти в сношения с такими людьми, – тогда стоило бы потрудиться… Что это был за воздушный шар, который сегодня пролетел над островом и исчез в вышине? В нем-то уже, наверное, были не эскимосы. И какая судьба постигла воздухоплавателей"?

Ла встрепенулась; в стене с легким шумом распахнулась крышка телефона.

– Это ты, Ла? – спросил ее тихий, как у всех марсиан, женский голос.

– Я слушаю, – со свойственной ей медлительностью ответила Ла. – Это ты, Зэ?

– Да, я. Хиль просит тебя сейчас же прийти в приемную комнату № 20.

– Опять выходить, опять в эту тяжесть! Что же случилось?

– Нечто исключительное. Ты сейчас увидишь.

– Придется выйти из дому?

– Нет, шубу не надевай; но поторопись.

– Хорошо, иду.

Крышка телефона захлопнулась.

Ла поднялась, скользящей поступью направилась к двери и с легким вздохом открыла ее: Ла неохотно проходила по корридорам, где господствовало тяготение Земли, томящее и сгибающее ее тело. Но все-таки ей было любопытно: что такое произошло на острове? Не прибыли ли новые гости с Марса? Или, быть может, снова показался шар?

––

К тому моменту, как обломки шара рухнули в море, на острове уже была снаряжена яхта, обычно служившая марсианам при обследовании полярного моря. В ней, под начальством инженера Йо, разместилось шесть марсиан; там же находился и врач станции, Хиль.

Яхта быстро приблизилась к шару, все еще державшемуся на воде, благодаря оставшемуся в нем водороду и воздуху, который шар при падении накрыл собою. Чтобы добраться до гондолы, прикрытой шелковой оболочкой, марсиане нырнули в воду и вынырнули под шаром. Они тотчас нашли несчастных воздухоплавателей и спешно доставили их на яхту; затем, перерезав канаты, освободили гондолу и взяли на борт все, что в ней было. Все остальное они пока оставили на произвол судьбы, так как, прежде всего, нужно было переправить людей.

Кроме поранения, полученного Грунте еще до падения шара, у обоих воздухоплавателей никаких повреждений не оказалось. Тем не менее, они сами не смогли бы выбраться из воды: ни один из них не подавал признаков жизни. Не теряя времени, марсиане, под руководством врача, всеми силами старались привести их в сознание, но все казалось безуспешным. – Неужели же, – сказал Йо, – когда мы, наконец, заполучили двух цивилизованных жителей Земли, настоящих "батов", а не "калалеков", оба они окажутся мертвыми?

– Не будем терять надежды, – возразил один из марсиан. – Тела еще теплые. Быть может, баты – живучий народ.

– Спасти их было бы большим счастьем, – продолжал Йо. – Ведь это не только отважные люди, – очевидно, это исключительно выдающиеся представители своего народа, иначе их не выбрали бы для осуществления такого чудесного замысла.

– Я и не подозревал, – сказал другой марсианин, – что у батов есть воздушные корабли.

– Мы уже неоднократно наблюдали такие шары, – возразил Йо, – но не знали точно, для чего именно они предназначены, не знали, по крайней мере, что на них поднимаются сами баты. Я всегда полагал, что с помощью этих шаров они поднимают или переправляют какие-нибудь грузы. Так или иначе, теперь для нас важнее всего получить от людей сведения о культурных областях Земли. Это чрезвычайно способствовало бы осуществлению наших планов. Проявите же все свое искусство, Хиль!

Врач ничего не ответил. Все его внимание было направлено на то, чтобы вернуть дыхание утонувшим. Наконец, он выпрямился.

– Дайте полный ход, – воскликнул он. – Есть слабая надежда, но здесь, на море, мы ничего не добьемся. Нужно сию же минуту доставить их в лабораторию.

Лодка стрелой понеслась по волнам. Через десять секунд они уже были на острове. В одно мгновение пострадавших перенесли в больничное отделение. Это была нелегкая задача, так как вес каждого из них для марсиан, не приспособленных к тяжелым ношам, равнялся нашим пяти центнерам. Марсиане могли бы воспользоваться подъемными кранами, но на это потребовалось бы слишком много времени, а речь шла только о том, чтобы перенести несчастных за порог двери, – там уже начиналось влияние абарического ноля, и передвижение не представляло особой трудности.

Хиль тотчас же пустил в ход все средства марсианского врачебного искусства. Он уже приобрел некоторый опыт при изучении эскимосов и знал особенности организма, отличающие человека от марсианина, особенности, которые отнюдь не так значительны, как это можно было бы предположить.

Обитатели острова, насколько им позволяла их спешная работа, проявляли живейший интерес к привезенным людям. В прихожей больничной комнаты не смолкало оживление: входили, выходили, расспрашивали, раскрывались и захлопывались крышки телефонов, но все еще нельзя было узнать ничего определенного.

Наконец, после получасовой напряженной деятельности, Хиль прервал свое молчание. Обращаясь к стоящему подле него заведующему нижней станцией, инженеру Ра, он сказал:

– Они будут жить.

– А!

– Но сомневаюсь, чтобы возможно было привести их в сознание. Надо поместить их в условия, соответствующие их привычкам. Прежде всего, мы не должны уменьшать силы тяготения, да и температура в этой комнате, мне думается, должна быть выше.

– Хорошо, – ответил Ра. – Комнат у нас достаточно; мы можем перенести их в одно из внешних помещений. Я сейчас сделаю нужные распоряжения.

Как только Ра вышел в переднюю и сообщил благоприятное заключение врача, радостная весть облетела весь остров. Эти люди – не эскимосы, а настоящие баты – сделались предметом всех разговоров, несмотря на то, что мало кто из марсиан и видел их. При свойственной марсианам деликатности, не могло быть и речи о том. чтобы кто-нибудь из непричастных к уходу за больными проник к ним из простого любопытства.

Спасенные были разлучены и водворены в приспособленные для них помещения. Им был предоставлен полный покой, и они долго еще находились в глубоком сне.