Возможно, всё было несколько сложнее. Вернер Хусс отмечает, то Гисгон пытался вбить клин между ливийцами и прочими наёмниками, поскольку только первым не было выплачено содержание. А когда к нему с финансовыми претензиями прибыли ливийцы, он отправил их за деньгами к их «вождю» Матосу. То есть Гисгон невольно помог спровоцировать конфликт [25].

Подстрекаемые Матосом и Спендием, наёмники начали громить палатки и другое имущество пунийцев, а Гисгона и его сопровождающих взяли в плен. Захватив привезенные Гисгоном средства, вожди стали выплачивать воинам деньги, чем сильно повысили свой авторитет.

* * *

Фактически восстание перешло в открытую фазу — началась война наёмников и их работодателя, Карфагена. И к «солдатам удачи» присоединились десятки тысяч ливийских крестьян, которые платили Карфагену большие натуральные подати, долю от урожая. Во время войны этот налоговый пресс заметно вырос — и стал невыносимым.

Восставшие наёмники стали катализатором крестьянского восстания. Какая программа была у восставших, неясно, но известно, что полученные у Карфагена деньги они перечеканили.

Козырем Карфагена были боевые слоны

Матос разделил восставших воинов и примкнувших к ним сельских жителей на несколько армий, которые занялись блокадой карфагенских городов с суши.

В Карфагене осознали угрозу — и срочно стали собирать войско, опять-таки из наёмников, которых срочно стали вербовать в других странах, а также собственных граждан. Командующим, в результате победы «антибаркидской» коалиции, был назначен Ганнон Великий. У города нашелся и серьёзный козырь — боевые слоны. Кроме того, из сохранившихся боевых кораблей был сформирован флот, с помощью которого прорывалась блокада и поддерживалось сообщение между прибрежными городами. Так армия Ганнона вместе с боевыми слонами переправилась к Утике.

Воин-кельтибер. Автор — Dionisio Álvarez Cueto

Добравшись до осажденного города, он усилил свою армию метательными машинами, которые получил в Утике. Затем карфагенский полководец атаковал укрепления наёмников, зайдя им в тыл. Атака слонов обратила наёмников в бегство — и они укрылись на лесистом холме.

Ганнон решил, что он победил и отправился в Утику, чтобы, как сообщает Полибий, «уделить внимание своему телу». Густав Флобер дал тут волю своей фантазии, изобразив картину полного декаданса. Отвратительный жирный чиновник в окружении обнаженных мальчиков наслаждается банными процедурами, лакомится изысканными блюдами, а также думает, каким мучениям придать пленников.

«Как только суффет вступил в город, к нему явились с поклоном городские власти. Он отправился в бани и призвал своих поваров.

Три часа спустя он ещё сидел в бассейне, наполненном маслом киннамона, и, купаясь, ел на разостланной перед ним бычьей шкуре языки фламинго с маком в меду. Лекарь Ганнона, недвижный, в длинной желтой одежде, время от времени приказывал подогревать ванну, а двое мальчиков, наклонившись над ступеньками бассейна, растирали суффету ноги. Но заботы о теле не останавливали его мыслей о государственных делах. Он диктовал письмо Великому совету и, кроме того, придумывал, как бы наказать с наибольшей жестокостью взятых им в плен варваров.

Боевой слон (миниатюра)

(…)

Дыхание, исходившее из его посиневших губ, было более смрадно, чем зловоние трупа. Точно два угля горели на месте его глаз, лишенных бровей. Морщинистая складка кожи свисала у него над лбом; уши оттопыривались, распухая, и глубокие морщины, образуя полукруги вокруг ноздрей, придавали ему странный и пугающий вид дикого зверя».

Тем временем, наёмники, которых Ганнон считал разбитыми, собрались с силами и успешно контратаковали. Колесо Фортуны повернулось — победители и побежденные поменялись местами. Гюстав Флобер сочинил красивую историю о том, как вымазанные нефтью свиньи напугали слонов.

«Карфагеняне не думали преследовать варваров. Они расположились у подножья стен со своим добром, слугами — всей роскошью сатрапов, и веселились в своих великолепных палатках, обшитых жемчугом, в то время как лагерь наёмников представлял собою груду развалин. Спендий, однако, вскоре воспрянул духом. Он отправил Зарксаса к Мато, обошел леса и собрал своих людей (потери были незначительны). Взбешенные тем, что их победили без боя, они вновь сплотили свои ряды; в это время был найден чан с нефтью, несомненно, оставленный карфагенянами. Тогда Спендий велел взять свиней на фермах, обмазал их нефтью, зажег и пустил по направлению к Утике.

Слоны, испуганные пламенем, бросились бежать. Дорога шла вверх; в них стали бросать дротики. Тогда слоны повернули назад, побивая карфагенян. Они рвали их клыками и топтали ногами. Вслед за ними с холмов спускались варвары. Пунический лагерь, не защищенный окопами, разрушен был после первой же атаки, а карфагеняне оказались раздавленными у городских стен, так как им не хотели открывать ворот, боясь наёмников».

Впрочем, такой тактический ход в античности действительно однажды был использован, только произошло это не в Африке.

После того, как Ганнон упустил ещё один шанс разгромить наёмников, карфагенский сенат отстранил его и назначил командующим Гамилькара Барку, который возглавил небольшое войско (порядка десяти тысяч воинов и семидесяти боевых слонов). В первом же сражении Гамилькар, успешно применив тактику ложного отступления, нанес поражение одной из армий восставших, которые понесли большие потери. Около шести тысяч ливийцев и наёмников погибло, а две тысячи попали в плен.

Тем не менее ситуация для Карфагена оставалась очень тяжелой. Армия Гамилькара Барки вскоре фактически оказалась в ловушке — его лагерь был окружен отрядами мятежников. Тогда полководец пообещал Наравасу, возглавлявшему нумидийских всадников, в жены свою дочь, если тот вместе со своим двухтысячным отрядом согласится перейти на их сторону. История не сохранила имя этой девушки, о ней вообще ничего не известно. Загадочный и колдовской образ её нарисовал Гюстав Флобер, он же придумал ей имя Саламбо.

Нумидийские всадники были традиционно вооружены метательными копьями и небольшими щитами, и сражались как лёгкая конница. Они прославились позже, во время Второй Пунической войны. И впоследствии использовались Римом в его войнах — они показаны даже на Колонне Траяна, которая, как исполинский каменный комикс, иллюстрирует завоевание Дакии во II веке нашей эры.

С помощью всадников Нараваса Гамилькар одержал победу в битве над наёмниками. Как сообщает историк Полибий, который является основным историческим источником по этому восстанию, пунийский полководец предложил пленным (а их было четыре тысячи) перейти к нему на службу. Те же, кто отказался в его войске, были не казнены, как следовало ожидать, и не проданы в рабство, а отпущены [26].

Фактически это шаг означал, что восставшим была предложена амнистия. И появилась угроза массового дезертирства из рядов повстанцев. Чтобы избежать этого, нужно было пойти на обострение конфликта, его ужесточение.