– Хотите, я уберу его куда подальше? – спросила она у мадам.

– Нет, это только привлечёт лишнее внимание. Открой его. Если кто-то спросит, скажем, что это для вечеринок. В конце концов, нам скоро будет что отпраздновать.

Жанетт улыбнулась. Неприятная улыбка, подумал Максимилиан. Она не отражалась в глазах и не заставляла их блестеть, как у миссис Гарланд. Жанетт отомкнула защёлку и открыла ящичек, но со своего места на кресле кот не видел, что там внутри.

– Вот и всё, мисс, – сказала Жанетт. – Всё, что нам теперь надо, – это пару коктейлей.

Мадам рассмеялась. Потом, достав серебряный ключик из кошелька, вставила его в замочек фиолетового атласного футляра для драгоценностей и достала тёмно-зелёное нефритовое ожерелье, три диадемы и браслеты всех цветов – они переливались, как витражные окна. Наконец она извлекла бархатный свёрток, положила перед собой и развернула его. Там находилось ожерелье из чёрного и белого жемчуга, а в центре его красовался бриллиант, самый крупный из всех, которые Максимилиан когда-либо видел. Кот уставился на камень: тот имел огранку в виде семиконечной звезды, выглядел ошеломительно и, судя по тому, как мадам его разглядывала, явно был её любимым украшением.

– Всё здесь? – спросила Жанетт.

Мадам кивнула:

– Всё, кроме этого. – Она вытянула руку, и из-под рукава показался браслет из прозрачных кристаллов с красным огоньком в центре – «золотые камни». – Он такой славный, – проговорила певица. – Неудивительно, что она не хотела с ним расставаться.

«Кто не хотел расставаться?» – поинтересовался Максимилиан.

Мадам улыбнулась ему, но не поняла. Кот давно привык к тому, что люди вообще никогда его не понимают.

– Я не забыла про тебя, дружок, – проворковала актриса. – Жанетт, найди котику что-нибудь покушать.

Максимилиан замурлыкал. Он не ошибся в мадам… Вот Жанетт – это совсем другое дело.

Максимилиан очень хорошо чувствовал, если человек не любит котов, и от Жанетт у него просто усы вставали дыбом. Каждый раз, проходя мимо кресла, где он сидел, она хмурилась и бормотала: «коты плохо пахнут», или «известно, что коты рвут тонкие вещи», или даже «коты приносят дохлых мышей – это негигиенично».

Жанетт и мадам очень сильно отличались друг от друга. Мадам была темноволосой пышкой с красивыми чертами лица, которые подчёркивал яркий макияж, выделяя её чудесный рот и большие глаза, а Жанетт – костлявая блондинка с худым лицом и неопрятным пучком на затылке. Её выпирающие скулы не сочетались с маленьким курносым носиком, а острый подбородок так выдавался вперёд, что в профиль она походила на полумесяц.

Певица отмахнулась от её возражений.

– Успокойся, Жанетт, – усмехнулась она. – Ты всегда так нервничаешь. Тебе надо брать пример с меня.

– Ну нет, мадам, вы такая одна, даже если у вас тысяча лиц.

Максимилиан склонил голову набок. Странное замечание. Должно быть, Жанетт говорит о количестве ролей, которые актриса сыграла во всех театрах Европы.

Мадам хмыкнула.

– Ну и кто сейчас рискует? – поддразнивающим тоном произнесла она. – Осторожней, дорогая. Никогда не знаешь, кто может подслушивать под дверью. – Она заглянула в сумку, которая лежала у неё на коленях. – А, вот оно!

Актриса достала из сумки квадратную бутылочку с большой зелёной пробкой, открыла её, осторожно понюхала и поморщилась от запаха. Максимилиан раньше видел такое и знал, что случилось. Сильвии на день рождения престарелая тётушка подарила лавандовые духи, но к тому времени, когда она их открыла, аромат уже улетучился и духи пахли как уксус. Сильвия тогда выбросила всю бутылочку.

Но мадам не стала выливать содержимое пузырька. Она улыбнулась, снова закрыла его и поставила на полку у трюмо.

«Разве не надо это выбросить, если так плохо пахнет?» – промяукал Максимилиан.

Мадам взглянула на него и лениво зевнула, даже не потрудившись прикрыть рот рукой. Как-то не похоже на леди.

– Убери котика, – велела она Жанетт. – Он шумит, а нам ещё надо приготовиться, не так ли, милочка?

Жанетт хмыкнула, подхватила Максимилиана не очень-то аккуратно, зацепив его своими длинными ногтями, а потом вышвырнула из гримёрки и снова захлопнула дверь.

Кот встряхнулся. Он не привык к такому грубому обращению и был уверен, что мадам отругает Жанетт за её поведение. Но вместо строгого выговора он услышал, как обе женщины смеются. У Максимилиана был очень хороший нюх. Он мог почуять сардинку на самом дне корзины с покупками или завёрнутую в несколько слоёв вощёной бумаги. Но сейчас он чувствовал что-то совсем другое. Мадам утверждала, что она чудесная певица, а её голос звучал, как грубые вопли уличной торговки. Она говорила, что любит кошек, но вышвырнула его, когда он замяукал. Она хранила духи, которые плохо пахнут, и было что-то явно не то с этой родинкой у неё на лице. Максимилиану больше не надо было принюхиваться. Он явно учуял какую-то тайну.