Километра через три устроили привал. Солнце жгло так яростно, так люто, — казалось, прожигало до костей. Воткнув в песок несколько колышков, Старик укрепил брезент. Тени получилось мало. Только головы умещались, ноги и тела вылезали на солнцепек.

Долго лежали, подняв ноги на вещевые мешки, потом поели: консервы, галеты, сыр. Кирилл достал из кармашка рюкзака две размякшие, похожие на какое-то коричневое тесто плитки шоколада и, разделив на пять частей, предложил всем.

Старик отрицательно мотнул головой.

— Не рекомендую, — сухо сказал он. — Еще больше захочется пить…

— Зато калории, — возразила Симочка и откусила вязкий уголок от тающего в руках шоколада.

Кирилл поглядел на нее и тоже откусил кусок коричневого теста.

Вскоре все задремали: последним — Старик. Спал он беспокойно, вздрагивал, что-то бормотал, казалось, и во сне его мучает тревога.

Сопел, ворочался, наконец, встал.

Разбудил всех. Молча дергал каждого за ногу.

Зной уже погас. Так хотелось еще полежать в холодке. Но Старик вскинул на спину рюкзак и стоял, насупив широкие, косматые брови.

Надо было идти. До «баб», судя по рассказам старожилов, еще километров пять. Успеть бы заснять их, а темнеет в этих местах рано и как-то внезапно, стремительно.

Шли цепочкой. Старик впереди.

— Торопится, — указывая на него глазами, шепнула Симочка Кириллу. — Начитался, как в пустынях умирали от жажды…

Но отставать от Старика им, молодым, было неловко, и все удлиняли шаг. Старик словно на веревке тянул их за собой.

О воде никто не говорил. Симочка все время ощущала во рту приторную сладость. То и дело облизывала зубы и небо. Но язык был сухой. Сладковатый привкус шоколада не исчезал.

«А старик-то был прав», — это еще больше злило Симочку.

Миновали отлогий, широкий холм, своей удивительно правильной формой напоминающий шатер. Местные жители, объясняя дорогу, говорили: от этого холма до «каменных баб» километра три — четыре.

Все взбодрились, ускорили шаг. Уже близко!

Собственно говоря, «каменные бабы» вовсе не входили в первоначальные планы экспедиции. Отряд приехал для раскопок древних захоронений. Но местные жители настойчиво повторяли, что всего в семидесяти километрах от лагеря высятся два огромных, грубо обтесанных камня, напоминающих человеческие фигуры. Кто из археологов удержится от соблазна?

А вдруг это в самом деле неизвестные «каменные бабы»?

Те, которые уже обнаружены в Монголии, в Туве, на Алтае и в других местах, Те самые «каменные бабы», вырубленные много сотен лет назад, о которых сейчас столько спорят ученые?

Начало уже смеркаться. Теперь «каменные бабы», если они существуют, были уже где-то совсем рядом, вероятно, чуть восточнее.

Но тьма все сгущалась. Развели костер, вспороли банки с консервами. Хоть и проголодались, жевали вяло: сухой кусок застревал в горле.

Потом каждый подержал над губами перевернутую флягу.

— Не облиться бы! — сказал Мотя, постукивая ладонью по донышку.

— Один стаканчик мне оставь! — поддержал смешливый тон Котя.

— Сырая вода — источник инфекций, — заявил Кирилл. — Пью только кипяченую.

Все считали необходимым шутить. Но каждый жадно ждал хоть малюсенького глотка. Однако — ни капли…

Старик сидел в сторонке, фляга в брезентовом чехле висела у него на боку. Он не открывал ее, не тряс над губами.

«А нет ли у него там?» — вдруг мелькнуло у Симочки.

За весь путь она только раз видела, как Старик пил. Может, сохранил воду и втайне бережет ее? Чтобы не делиться со всеми…

После дневного пекла особенно ощущался ночной холод. Ничего теплого у археологов не было. Подстелили брезент. Симочке уступили место в центре, поближе к костру. Старик лег с самого края. Мотя-Котя устроились с другого края, тесно прижавшись друг к другу и оставив между собой и Симочкой пустое место.

Ясно — для Кирилла.

Но этот длинный, нескладный «очкарик» словно боялся Симочки. Он всегда робел в ее присутствии. А лечь рядом?! Об этом он и подумать не мог.

Кирилл растолкал Котю-Мотю и жестом велел студентам — подвиньтесь. А сам улегся на краю брезента.

Корявые, массивные, как железо, плети саксаула горели нехотя, даже не горели, а тлели. Старик иногда просыпался, кидал в затухающий костер таблетку сухого спирта и снова ложился.

…Едва стало светать, Старик поднял всех. Молча дергал каждого за ногу.

— Оригинальный у вас способ побудки, — сказала Симочка. — Что-то самобытно-сермяжное. За ногу — и все…

Старик усмехнулся:

— Это у нас, на китобойце, был такой Еременко… Верно, он собирался сказать что-то еще про этого Еременко, но, увидев насмешливое лицо Симочки, осекся.

Было раннее утро, но ни росы, ни тумана. Сушь, как в духовке. Быстро поели и сразу взялись за поиски «каменных баб». Прошли километров пять на восток. Кирилл первым увидел лежащие на боку изваяния и криком созвал товарищей.

Молча оглядывали археологи две примитивно отесанные трехметровые гранитные глыбы. Только приглядевшись и дополняя видимое фантазией, можно узнать в таком камне человека. Вершина камня закруглена, будто это голова. Где-то посредине гранитная глыба сужается — это, видимо, древний скульптор изобразил талию. Можно угадать также нос, подбородок, грудь, руки… Вот в одной руке — кинжал. В другой — сосуд. На поясе — замысловатая пряжка, с него свисает мешочек, видимо, для трута и огнива.

Долго вглядывались археологи в плоские безжизненные лица статуй: оба лица скуластые, типичные монголоиды.

Что это? Идол? Древнее божество? Воин? Памятник на могиле? Об этом спорили и, вероятно, еще долго будут спорить ученые.

Симочка с Кириллом тщательно оглядели основания каменных фигур, пытаясь найти какие-либо надписи. Но их не было. Только в одном месте тянулась цепочка каких-то черточек, штрихов. Возможно, следы вырубленных когда-то слов. За сотни лет гранит выветрился, кусочки открошились, стерлись.

Кирилл многократно, с разных позиций, сфотографировал «баб». Симочка тщательно обмерила их, срисовала полустертую строчку. Хорошо бы, конечно, снять с нее эстампаж[1], но для этого нужна вода. Много воды…

— Быстрей, быстрей! — торопил Старик.

Все увлеклись древней находкой и, казалось, вовсе забыли о воде. Только он один помнил.

— Наука ему ни к чему, — зло шепнул возбужденный Кирилл Симочке. — Только о себе печется…

Сам Кирилл с того момента, как нашли изваяния, преобразился. Теперь это был не тощий, флегматичный парень, а энтузиаст, забывший все на свете, кроме этих камней.

Какие интересные экземпляры! И как попали они сюда, в пустыню? Ведь обычно «баб» водружали возле рек. И еще — почему они не стоят, а лежат, почему нет ни привычной оградки около изваяния, ни балбалов?[2] Может быть, этих «баб» транспортировали откуда-то и по какой-то причине бросили, не довезли?..

Вскоре отряд двинулся в обратный путь. Солнце уже