Шрифт:
Закладка:
Морган покачал головой
— Извини, русский. Но я тебе его не отдам. Я переправлю его в Форт Детрик[13], пусть местные яйцеголовые дальше разбираются с ним.
— Ты должен отдать его нам…
Дверь открылась пинком, на пороге — Сонтаг, лицо белое как мел.
— Сэр, с пленным что-то не так! Он умирает!
Ли потерял время, пробираясь по вентиляционным каналам — один раз он попал не туда и ему пришлось выбираться ногами вперед, а это не так то просто сделать. Но так — Ли передвигался по вентиляции с поразительной быстротой, помогал ему в этом малый даже для японца рост и вес.
Оказавшись на нужном этаже — он прислушался. В числе прочих его умений, было умение обострять одно из чувств, временно отключая другие. Он прикрыл глаза, почти перестал дышать — и крики, которые отлично были слышны в вентиляционном коробе, даже не пришлось прислушиваться. Ли пополз на звуки.
Когда он был на месте — такие громкие звуки уже не были слышны. В комнате, которую он видел через решетку воздуховода, были видны двое. Ли закрыл глаза, прислушался — и понял, что в комнате не двое, а трое. Шаги двоих людей — и один сидит, он не может ходить, потому что связан, это — пленник. Значит — трое.
Вопреки общепринятому заблуждению, люди его профессии далеко не всегда были убийцами, хотя и убивать могли. Основной их профессией был шпионаж, внедрение, осведомление… когда глупые гайджины — англичане создали свою тайную палату, на их Родине искусство шпионажа переживало самый рассвет. Заканчивался период феодальной раздробленности, сегун Токугава где силой, а где хитростью собирал разрозненные княжества под свое начало — и услуги шпионов были ему очень нужны. Потом, когда Япония превратилась в единое государство под властью Сегуна — шпионы, люди, которые приходят по ночам и забирают жизни — Токугаве стали не нужны, и он послал свои армии прочесывать лесные холмы близ своей столицы Киото и убивать всех, кто там встретится. Тайные убийцы были угрозой его власти, и он постарался избавиться от них, по своему обыкновению очень жестоко. Но искусство синобу[14] сохранилось, оно не могло не сохраниться. И сейчас, во времена, когда Япония вступила в эпоху войн за жизненное пространство на континенте — оно переживало второе рождение…
Ли осторожно, по сантиметру вытащил уже заряженную харинуки, метательную трубку — теперь она была сделана не из папье-маше, а из легкого слава, который нельзя было ни согнуть, ни сломать. Он осторожно вложил в нее пулю — его предупреждали о том, что с пулей надо соблюдать особую осторожность, можно умереть от одного прикосновения к кончику иглы. Поднеся трубку к губам, Ли прицелился в затылок привязанного к стулу человека.
— Какого… черта?!
Морган бросился в комнату, едва не сшибив с ног своего подчиненного. Русский последовал за ним.
Чунг лежал на полу, на спине. Американец пытался делать ему искусственное дыхание, изо всех сил бил по левой стороне груди, пытаясь запустить сердце.
Глаза русского метнулись по комнате, ища опасность. Такого просто не могло произойти — он давно не верил ни в какие совпадения. Взгляда мельком на синие губы Чунга и багровое лицо хватило, чтобы понять — это какой-то яд, действующий очень быстро. Если это не американцы — а им то зачем? — то…
— Там! Решетка!
В темноте вентиляционного канала что-то мелькнуло
— Ложись!
Ли определил, что тот гайджин, которого он преследовал от аэропорта — самый опасный. В отличие от всех остальных — он не запаниковал, не попытался бестолково помочь насмерть отравленному человеку — а сразу попытался понять, что произошло. Мертвых не надо бояться — надо бояться живых! У Ли не было приказа убить этого гайджина — но он решил, что если убьет его сейчас, то окажет большую услугу Японии, своей Родине. Поэтому — прежде чем отступать — он направил перезаряженное духовое ружье на русского и выстрелил в него…
И — как мгновенная вспышка — осознал, что он не попал, а гайджин догадался, откуда пришла смерть и теперь у него большие проблемы…
— Что за черт!?
— Он там! Вентиляционный коллектор!
В отличие от остальных — Морган знал, что русский редко ошибается. Вскочив, он бросился к решетке вентиляции, чтобы посмотреть, что там — но отшатнулся, с криком схватившись за глаза.
— Мать твою!
Сонтаг вскинул автомат и открыл огонь. Беленая стена мгновенно покрылась уродливыми, бурыми сколами, во все стороны полетела штукатурка, пыль и обломки старомодной, кованой решетки воздуховода.
В тесном помещении — пахло горелым порохом, пылью и смертью. От грохота автоматной очереди — тоненько звенело в ушах…
— Ты в порядке? — Воронцов подошел к Моргану — надо промыть…
— Не знаю… Дай… фляжку…
Русский сунул руку за отворот куртки начальника станции, достал плоскую, из нержавеющей стали фляжку. Скрутил колпачок, сунул в руку пострадавшему американцу
— Держи.
Морган — наощупь плеснул немного из фляжки на ладонь, приложил к глазам. Застонал от боли…
— Твою же мать, как хреново…
— Да ты охренел! Ну, дай-ка…
— Не надо… отвали, друг. Я лучше знаю.
— Да ты глаза сжег, идиот…
Морган отхлебнул из фляжки, проморгался. Потом — потянул руку за ведром с остатками воды…
— Все в порядке… Все в норме… переживал и не такое. Как то мне оранжем[15] в глаза попало… то еще дело…
Американцам — наконец удалось подцепить пожарным багром тело в воздуховоде и вытащить его в комнату. Труп с размозженной пулями головой — плюхнулся на пол со звуком, с каким падает мешок с пшеницей…
— Твою же мать… — выругался Сонтаг — это… ребенок.
— Это не ребенок…
Внезапно — раздался резкий, дребезжащий, повторяющийся звук, бьющий по нервам. Замигало освещение…
— Тревога! Тревога!
Они побежали по коридору, к посту безопасности, который был в самом начале коридора, за дверью, которая ничем не отличалась от остальных
— Что произошло?!
— Нападение!
— Что там, Гарри?! — крикнул Морган
Русский был вместе с американцами — и в его руке был неизвестно откуда взявшийся небольшой пистолет.
— В гараже, сэр — ответил охранник — человек двадцать. С автоматами. Идут сюда.
Одного взгляда
