А вот ее чертово безрассудство нет.

Я прохожу в зону ожидания, где она сидит, развалившись на диване, и наклоняюсь к ней.

– Говори потише.

Каллисто прищуривается.

– Какая разница, если эти кретины нас услышат. Я всего лишь говорю правду.

Прошло два с лишним месяца после «случайной» смерти Зевса, но Олимп все не смолкает. Шутить на эту тему следующие лет двадцать будет проявлением дурного тона, но сейчас это отличный способ создать шумиху, которая нам точно не нужна.

Дочери Димитриу насмехаются над смертью прежнего Зевса!

Тогда мама может действительно исполнить одну из своих многочисленных угроз и начать выкидывать разочаровавших ее дочерей из окон. Уверена, что Персей, то есть Зевс, был бы от этого в восторге. Нам даны строгие указания не злить его, но Каллисто, по всей видимости, восприняла их как вызов и теперь хочет понять, как далеко она сможет зайти. Это вызвало бы у меня лишь легкое раздражение, но сейчас к нам приковано слишком много внимания. До сих пор не могу поверить, что мне хватило глупости попасться наедине с сыном Афродиты. Я как минимум трижды выслушала от матери нотации о своей безответственности и том, как это повлияет на мои перспективы брака с Зевсом.

На мой взгляд, едва ли можно считать большой потерей, если мое имя будет вычеркнуто из списка потенциальных спутниц Зевса, но мне хватает ума не говорить об этом вслух.

Чего не скажешь о моей сестре.

Я наклоняюсь ближе и понижаю голос.

– Ты же знаешь, что за нами сейчас все наблюдают. Прекрати подливать масла в огонь.

Каллисто приподнимает брови.

– Если бы ты перестала со мной нянчиться, я бы сделала что-нибудь, чтобы отвлечь от тебя внимание. Без проблем, мне бы даже понравилось.

– Нет, Каллисто. – То, что она считает помощью, обычно оказывается чем-то противоположным. И хотя понимаю, что не стоит, все же не могу не спросить: – И что бы ты сделала?

– Ой, я об этом не думала. Наверное, толкнула бы Афродиту под машину. Может, мне повезет и ее ублюдок-сынок будет с ней. Два по цене одного.

Конечно. Не знаю, зачем вообще спросила.

– Если разозлишь Зевса и маму, то разбираться с последствиями придется мне. Прошу, не надо – ради меня.

Она открывает рот, готовая возразить, но колеблется и, в конце концов, чертыхается.

– Ладно. Буду хорошо себя вести, но я серьезно: не хочу идти на следующую вечеринку. С тех пор, как Персефона зажила счастливой замужней жизнью, мама больше не принимает мои отговорки.

Я не напоминаю, что после переезда Персефоны в Нижний город прошло уже несколько вечеринок, и Каллисто никогда не позволяла матери управлять собой. Она делает это ради меня, чтобы мне не пришлось оказаться одной в логове гадюк. Только она способна помочь мне. Эвридика слишком хрупка, чтобы выносить подлость этого города, с тех пор, как Орфей разбил ей сердце, да и раньше у нее это плохо получалось. Она склонна верить всем на слово и остается наивной в окружении людей, которые врут так же легко, как дышат.

У Каллисто с этим нет проблем. Напротив, она может пырнуть кого-то салатной вилкой или толкнуть под колеса машины. Первое уже случалось, и поэтому мать в последнее время позволяла ей оставаться дома. И кстати…

– Как там Арес? Не видела никаких упоминаний о нем на MuseWatch. – И на последней вечеринке его тоже не видела.

– Уверена, с ним все в порядке. Рана была поверхностная. – Каллисто смахивает волосы с плеча. – Если бы он не назвал Персефону ветреной ш… – Она чертыхается. – Я не стану это повторять. Если бы он не оскорбил нашу сестру, не возникло бы никаких проблем.

– Это всего лишь слова, и Персефоне плевать, что о ней думают на этой стороне реки, за исключением мнения членов семьи, конечно.

– Ей плевать, а мне нет. – Каллисто рассматривает ногти. – Пусть люди сражаются только на словах, но, в конце концов, они поймут, что я этим не ограничусь.

– Словесные оскорбления и нападение – не одно и то же. – Хотя сомневаюсь, что мама отнеслась к этому вопросу так же, как к… промахам Каллисто… в прошлом. Будь это так, она бы еще говорила об этом, но после воспитательной беседы тема больше не поднималась.

– Разве? – Пожимает плечами сестра. – Так и не скажешь.

До Каллисто не достучаться. Может, она и согласилась посещать вечеринки, на которые мама не перестает нас таскать, но сестра никогда не играет по правилам. До сих пор не понимаю, как ей это удается, но я на такое не способна.

– Если отойду примерить несколько платьев, ты будешь прилично себя вести?

Она пожимает плечами.

– Здесь меня никто не бесит, так что вероятность конфликта невелика.

Пока обстоятельства не поменяются. Я выпрямляю спину.

– Есть такая вещь, как самообладание. Тебе стоит как-нибудь попробовать. Возможно, тебе даже понравится.

Сестра смеется. Пусть к людям вне нашего семейного круга она относится почти агрессивно, но смеется она как ангел или, вернее, сирена. Замечаю, что продавщица с интересом посматривает в нашу сторону, и едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.

– Я быстро.

– Хорошая мысль.

Беру с вешалки наиболее подходящие варианты и иду в примерочную. Кабинки достаточно просторные, чтобы в каждой могло поместиться несколько человек, и это разумно, учитывая, что многие представители верхушки Олимпа выбирают одежду советуясь. Возможно, я бы тоже так делала, если бы кто-то из моих сестер проявлял интерес к моде. Каллисто пренебрегает этим, а Эвридика одевается во что попало. Персефона – единственная, кому это немного нравилось, но наши совместные походы по магазинам остались в прошлом. Теперь она слишком занята, управляя половиной города вместе с мужем.

Я не завидую счастью Персефоны. Правда. Но скучаю по ней. Ее визитов на эту сторону Стикса недостаточно, и мама недовольна, что Эвридика так часто ездит в Нижний город. Если и я начну, у нее может сорвать крышу. Особенно сейчас.

Нет, как бы там ни было, мои возможности ограничены.

Я раздеваюсь и примеряю первое платье. Как и подозревала, сидит оно ужасно. Облегает там, где не надо, и висит мешковато там, где висеть не должно. Вздохнув, разочарованно снимаю его.

– Отвратительно. Я ожидала лучшего от Талии.

Замираю, начав вешать платье на вешалку. Мне знаком этот голос, и, убеждая себя, что это невозможно, смотрю в зеркало и встречаюсь взглядом с Гермес. Эта миниатюрная чернокожая женщина любит носить причудливые очки в широкой оправе и обладает даром преображения. Сегодня на ней ярко-красные