— Кента! Ты опять в ванной застрял! — дверь открывается и входит Хината, держа ладонь на уровне лица, чтобы не увидеть лишнего. Выглядывает из-за ладони, видит что я одет и никакими непотребствами не занимаюсь и убирает руку.

— Ты чего делаешь? — спрашивает она: — спать уже пора давно, а ты в ванной перед зеркалом торчишь. У тебя, что — нарциссизм?

— Чего? — поворачиваюсь я к ней: — ты какие умные слова знаешь.

— А то! — хвастается она: — сейчас в моде быть нарциссами и на себя в зеркало залипать, а большое зеркало у нас дома либо тут, либо в зале. А в зале ма спит.

— Опять? — вздыхаю я. После того, как ужин готов — наша мать искренне считает свой долг исполненным и коротает вечера с бутылкой вина и ведущим вечернее шоу на Пятом Токийском. Надо сказать, что мама кончается куда быстрее чем вечернее шоу — где-то между первой и второй бутылкой. После чего она спит прямо на диване, и если вдруг ночью захочется поесть, то спустившись вниз можно застать такую сцену — телевизор, покрытый рябью помех, статический шум в динамиках и лежащую на диване ма, с бокалом в руке. Надо сказать, что сакэ здесь довольно дешево, как и пиво, а вот вино почему-то довольно дорогое. Видимо поэтому ма предпочитает красное вино, а не плебейское пиво или дешевое сакэ. Культура, елки-палки.

— Может отнести ее в постель? — задаюсь вопросом я.

— Кто, ты? Ты ее уронишь по дороге, а потом тебе достанется. — говорит Хината: — давай, двигайся в сторону, девушке надо привести себя в порядок. — она отталкивает меня бедром в сторону и проходит к зеркалу. Открывает кран и начинает стягивать с себя пижаму. Я отворачиваюсь и спешно ретируюсь. Да, девушке надо привести себя в порядок. А мне — пора к себе в комнату. Там у меня нет зеркала, зато два часа перед сном я смогу поработать с тенью. Правая кисть все еще болит, когда я сжимаю ее в кулак, потому я работаю медленно, вспоминая инструктора по крав-маге. Он говорил что сжимать руку в кулак — самая идиотская привычка на свете. Это все от бокса, от каратэ и кунг-фу, говорил он, но больше всего он обвинял бокс. Ваши руки — говорил он — это тонкий инструмент, которым вы манипулируете. Если вы разобьете костяшки, вы не сможете держать, скажем нож, или нормально стрелять из пистолета, винтовки, вести машину, даже просто держать что-то в руке. В спортзале, когда на ваших руках бинты, а сверху перчатки, когда на противнике ничего нет, кроме майки и трусов — это нормально. Но крав-мага — это не спорт, это система нейтрализации угрозы жизни. Вам не дадут времени подготовится к бою, здесь даже нет самого понятия «поединок», нет спортивной формы, весовых категорий, подготовленного места, будь то ринг или татами. Крав-мага — это максимально приближенная к реальности система нейтрализации угрозы.

И надо иметь в виду, что эта система была заточена именно под «особые условия». Например, только в крав-маге можно получить задачу из разряда «вы сидите в машине, пристегнуты ремнем безопасности и ваша задача — нейтрализовать угрозу от сидящего рядом с применением огнестрельного оружия у вас в кобуре на боку». То есть крав-мага — это не для спорта или ритуального поединка. В качестве недостатка этой системы следует отметить, что при тренировке там нельзя действовать в полную силу, потому что нет накладок и перчаток, тренировки проводятся в повседневной одежде и обуви, можно и покалечить кого. Силу ударов они нарабатывают отдельно — по мешкам и снарядам, из-за этого могут страдать рефлексы… хотя это скорее теоретически. Практически же мой инструктор по крав-маге был машиной для убийства. Он постоянно ругал меня за мои боксерские рефлексы и приводил пример, как встретившись в небольшом магазинчике офицер правопорядка и боевик в розыске — офицер, будучи мастером спорта по вольной борьбе — немедленно исполнил блестящий проход в ноги и повалил боевика на лопатки. Туше, так сказать. В свою очередь боевик просто достал пистолет Стечкина и, уже лежа на земле, в позиции, которая безусловно дала бы «иппон» команде противника — два раза выстрелил офицеру в голову. И это в то время, как офицер не был безоружен. У него был и автомат и пистолет, даже нож висел на разгрузке, но … рефлексы, рефлексы. Давид всегда говорил, что «в стрессовой ситуации ты не поднимешься до уровня своих ожиданий, а опустишься до уровня своей базовой подготовки, а ты — панчер, бывший боксер, тебе лишь бы кулаком ткнуть, отвыкай!»

Я вздыхаю. Прав был Давид, это вредная привычка. Непривычное к нагрузкам новое тело, слабые связки, слабые кости и вот уже правая рука опухла и болит. Значит будем тренироваться бить как он учил — открытой ладонью. Когда ты падаешь — говорил он, ты инстинктивно выставляешь самую приспособленную к ударным нагрузкам часть тела — основание ладони. Конечно, кулаком легче орудовать, легче перенаправлять его, он более компактный и дает небольшое преимущество по длине и проникающей способности. Зато удар ладонью в голову, в верхнюю часть головы — с большей вероятностью сотрясет противника, а не травмирует твою же руку.

Ладно, думаю я, пока рука не выздоровеет, работаем так — джеб левой и прямой правой основанием ладони, тоже доворачивая ее, так, чтобы в крайней своей фазе ладонь была параллельна полу, а локоть смотрел в сторону. Как говорят китайцы — мягким по твердому, твердым по мягкому. Инь-ян.

В мою дверь скребутся. Так, едва-едва, словно мыши в амбаре что-то грызут. Опускаю руку и поворачиваюсь к двери. Дверь тем временем открывается и ко мне в комнату входит Хината. Она уже умылась, ее кожа блестит, от нее пахнет свежестью и почему-то кокосом. Туалетная вода? На ней ее розовая пижама с какими-то цветочками и единорогами, такие пижамы словно бы уменьшают обладательниц, превращают их в маленьких, милых и бестолковых девочек. Почему-то здесь принято воспринимать ум у женщины как признак коварства, жестокости и карьеризма. Милая девочка должна быть мило глупенькой. Бред какой. Бедные японские девчонки в массе своей вынуждены играть какую-то роль.

— Не спишь еще? Занимаешься? — спрашивает Хината: — а чего двери не закрываешь? Раньше всегда закрывал.

— Потому что мне нечего скрывать от народа. — отвечаю я, беру полотенце и вытираю пот, набежавший за то время, что я отрабатывал удар открытой ладонью. Кстати, и хук тоже можно проводить так же. В окинавском традиционном каратэ даже удар такой есть — кума-дэ, то есть «лапа медведя». Со стороны выглядит как будто кошка лапой — тык. Довольно сильный удар, позволяет движению раскрыться полностью, двигаться всем корпусом, вкладывая вес тела и инерцию поворота.

— Я у тебя совета пришла спросить. — говорит она и садится на мою кровать. Странно, в память Кенты такого вот поведения со стороны его сестры я не видел. Впрочем, пусть сидит, от меня не убудет, ну и потом — у каждого человека есть свой ближний круг и чем лучше себя чувствуют люди в этом самом ближнем круге — тем лучше чувствует себя он. Как законченный эгоист я хочу чувствовать себя хорошо, а потому хорошо себя обязаны чувствовать и мои близкие люди. Как там — нанести добро и причинить справедливость.

— Спрашивай — вытерев пот я снова поднимаю руки и встаю в стойку. Подшаг, джеб, назад. Подшаг, джеб, назад. Толчок должен идти от бедра, такой джеб мало того, что суммирует скорость шага, движения бедра и плеча, но и практически не утомляет. Джеб, джеб, джеб, прямой правой — кума-дэ. Замереть, проанализировать, расслабится.