— Непорядок — наших женщин таким не испугаешь, но извращенцы ведь и дальше пойти могут. Вот на бокс похожу пару лет, заматерею, и буду по ночам ходить асоциальные элементы арматурой пи*дить, раз ваши смежники совсем мышей не ловят. У нас вот дядю Колю из соседнего подъезда прямо в новогоднюю ночь до исподнего раздели, звери, благо близко было — не замерз.

— Милиция старается, — не очень уверенно ответил на это дядя Саша и посоветовал. — Только с арматурой лучше не ходи, зарежут.

— А я у деда пистолет попрошу! — нашел я выход, сложил пальцы тем самым пистолетом и «стрельнул» в проносящуюся за окном ёлку. — Бах!

— Точно не даст! — наконец-то заржал в голос КГБшник.

— Он электроник, он электроник! Он не различает: иудей или католик. Насильника учует в темноте построек — увидев красные глаза, беги как кролик, — процитировал я и пояснил. — Меня в школе Электроником называют!

— Это из книги? — спросил он.

— Некультурный вы человек, дядя Саша! — осудил его я. — Дети-то поди есть? Вот им почитайте, хорошая книжка. И вообще с детьми почаще время старайтесь проводить, им полезно будет, это я вам как безотцовщина ответственно заявляю.

КГБшник ответил привычным молчанием.

— Посижу-ка я спереди, у вас ксива явно мощнее, чем у потенциального ГАИшника, которого мы в такой глуши едва ли встретим, — заявил я и перебрался вперед. — А тут прикольно, никогда раньше не ездил! — поделился ощущениями и постучал руками по торпеде.

— Пристегнись, — попросил дядя Саша.

— Это да, это правильно! — пристегнулся. — Техника безопасности — она кровью написана, и ее нужно уважать! Вот бы еще во все машины такие штуки ставить, а не только в служебные.

— Это так, — согласился со мной КГБшник.

— С другой стороны — некоторые пункты в разного рода инструкциях прямо расстраивают — это же какой уровень идиотизма существует, если кому-то хватает мозгов нажимать что попало!

Дядя Саша красноречиво покосился на кнопку «турбо-режима» и не менее красноречиво перевел взгляд на меня.

— Чувство юмора в наличии! — одобрил добровольно подставившийся я.

— Тоже мне, шпион! — фыркнул он.

— Обидно! — надулся я. — «Шпион» — это когда враг, а я — советский, и вам, стало быть, «разведчик».

— Тоже мне разведчик! — послушно исправился он.

— Как думаете, дед долго смеяться будет, если я попрошу у него мое освобождение от физкультуры снять?

— У Юрия Владимировича хорошее чувство юмора, — отрекомендовал начальника дядя Саша.

— Как Сталин поди шутит, так, чтобы человек потом месяц трясся и ждал черный воронок? — предположил я.

— Не без этого! — хохотнул КГБшник.

— Людей, конечно, жалко — давление поднимается, нервничают, вредно это, но кто им виноват, что сами себе кровавый режим выдумали и в него поверили? — проявил я внучью солидарность.

— А ты, значит, не веришь?

— А я не верю! — твердо кивнул я. — В СССР жить безопасно, сытно и стабильно — государство обо всем позаботилось, работай себе восемь часов в день, расти профессионально, получай без дураков хорошие по мировым меркам деньги и уровень жизни, да в ус не дуй — не сократят, не оптимизируют, оставив без куска хлеба и крыши над головой. Люблю я Родину, в общем, — развел я руками со счастливой улыбкой.

Совочек хороший, мне тут просто жутко нравится! Не врали нам пожилые, значит — реально дышится легче во всех смыслах.

— Я тоже Родину люблю, — решил признаться и КГБшник.

— Это специально, чтобы на записи осталось? — предположил я.

— На какой записи? — вполне убедительно «удивился» он.

— Товарищи стенографисты, я сейчас книжку буду диктовать, если вы это все напечатаете в трех экземплярах и передадите мне до моего отъезда, с меня при первой возможности три бутылки французского коньяка. И это не подкуп, а благодарность от чистого сердца! Глава 1. По центру — «Запись в журнале: Сол 6»…

К моменту, когда мы подъехали к воротам глухого забора, окружавшего одинокое небольшое двухэтажное, желтого кирпича здание «средне-купеческой» дореволюционной архитектуры — это когда на арки и барельефы денег хватило, а на колонны — уже нет, небо начало светлеть, а окружающий мир подсветила серая дымка. Надиктовал почти целый авторский лист «Марсианина» — очень удобно! Если запись и вправду есть, конечно. Да ее не может не быть — фиг дед напрямую ко мне пойдет, не ознакомившись с тем, что я нес по пути.

Снег закончился, и одетый в бушлат с чистыми погонами гладковыбритый дворник средних лет — он нам ворота и открывал — старательно очищал ведущую к дому дорогу фанерной лопатой. Покинули транспорт в пристроенном к дому гараже, и через дверь попали оттуда прямо в застеленный потрепанной ковровой дорожкой коридор.

— Небогато начальник КГБ живет! — одобрил я скромное убранство — никакой тебе позолоты, стандартная побелка и фабричные светильники-новоделы на потолке.

— Это — государственная дача, — пояснил несущий мои пожитки дядя Саша.

— О, более чем уверен, что «государственность» немалой части дач весьма условна! — выдал я немного антисоветчины. — И обставлены они многим европейским аристократам на зависть!

— Знаешь что-то конкретное? — заинтересовался мужик.

— Не-а! — покачал я головой. — Но фиг поверю, что не знаете вы! Но это не мое дело, впрочем.

— Почему же не твое? — осудил «хатаскрайничество» КГБшник. — Гражданскую сознательность проявлять должен каждый!

— И иногда вешать особо зарвавшихся бояр на фонарях, аки в Революцию! — радостно подтвердил я и спросил. — Мне кажется, или здесь прохладно?

— Котел слабый, — пояснил дядя Саша. — На второй этаж не ходи, там еще холоднее, да и нет там ничего — не пользуются. Не переживай, у тебя в комнате обогреватель электрический стоит.

— Если у деда нету, я ему отдам — он пожилой, ему нужнее, — проявил я благородство.

Гоготнув, КГБшник открыл дверь слева:

— Ванная!

— Принял! — отчитался я, отметив темные пятна по углам, потрескавшийся кафель и ржавчину на дне чугунной ванны.

— Туалет! — открыл он соседнюю.

Унитаз приличный, с оснащенной резной деревянной ручкой веревочкой для активации смыва.

— Твоя комната! — открыл дверь справа.

Комната была большой, теплой и с большим окном, показывающим серенький утренний заснеженный хвойный лес. Красиво! У стены, рядом с советским, воткнутым в розетку обогревателем с раскаленной докрасна спиралью, широкая двуспальная кровать, судя по толщине застеленная периной. У окна — письменный стол со всей потребной канцелярией, большая стопка папиросной бумаги, рядом — стопка копирки. Все как я и просил. Прислоненная к столу гитара — в наличии, равно как и аккордеон, и фортепиано в центре комнаты. Беленькое, нифига себе!

— Дорогущее поди? — указал я на инструмент.

— Постарайся не сломать, — попросил он в ответ.

— Маме можно позвонить? — указал на стоящий в комнате телефон.

— Для того и стоит, — кивнул