Однажды он предложил выйти на поверхность вместе. Я согласилась, честно сказать, серые стены бункера начали порядком надоедать мне. Пришлось, правда, напяливать серую робу.

– Почему вы все носите эти ужасные одежды?

– Как и ваше общество, наше тоже уходило от перепроизводства, оставляя в обиходе людей только самые необходимые для жизни вещи.

– Но от красивого платья я бы не отказалась.

– Я считаю, для тебя платье было бы лишним, – он лукаво подмигнул мне.

– Да, наверное, ты прав, мне оно ни к чему, – нежно прошептала я. И еще не до конца одетая роба вновь оказалась на полу.

Мы все-таки выбрались на поверхность по истечении некоторого времени и пошли в маленькую рощицу, расположившуюся неподалеку за пустым квадратом. Устроились прямо на траве и, держась за руки, наблюдали за маленькой птичкой, сидящей на ветке.

– Ей повезло – почти целая. Чуть-чуть не хватает, – тихо говорю я.

– Знаешь, когда я нашел тебя, я сразу понял: ни за что тебя не потеряю.

– Подожди, ведь ты нашел меня абсолютно голой, без сознания, и сразу решил, что никогда не потеряешь? Да ты, наверное, вообще никого не видел голым? Не знаю, может, вы здесь все лишь платонической любовью занимаетесь. Вот поэтому ты так и решил, – смеюсь я.

– Почему же, вовсе нет. У меня была женщина. Мы даже хотели пожениться, но не вышло.

– Что?! Значит, ты был у меня первым и не имеешь ни одного повода для ревности. А у тебя имелась почти жена, и ты молчал?

– Ты не спрашивала.

– И где она?

– Живет с моими родителями.

– Отлично.

– Я всегда ждал тебя. Я знал, что найду тебя. И нашел. И больше никому не отдам.

Он крепко сжал меня в объятиях. Конечно же, он знал, как заставить меня позабыть обо всем. И снова я таяла в его руках. Он стянул с меня робу.

– Так-то лучше. Не нравится она мне, – бормочу я.

Чувствую, как трава щекочет мои ягодицы, а солнце ласкает мое обнаженное тело. И больше вопросов нет. Я рассыпаюсь на множество кусочков и осознаю, что это и есть счастье.

Лежу на траве и смотрю, как трепещут листья под дуновеньем легкого ветерка. Как густой мох спускается по широкому стволу дерева и укрывает его корни мягким ковром. Как ласково стелется трава у моих ног и как медленно ползет божья коровка по длинному стеблю, подставляя свою спинку теплому солнечному лучику.

А ведь я бы могла ничего не увидеть, ничего не почувствовать и ничего не понять. Мы упорно не хотим замечать абсолютно ничего. Мы всегда куда-то спешим, всегда чем-то недовольны, всегда хотим чего-то нового, хотим знать, что будет дальше. В раундах я усложняла сценарии, добавляла персонажей, вносила все больше экстремальных событий. И всегда мне этого было мало. Мы не можем просто остановиться и понять, что чудеса вокруг нас – это мы сами, что они в нас. Стоит просто закрыть глаза и смотреть…

Про женщину, на которой он чуть не женился, я больше не спрашивала. Я точно знала, что не хочу получить ответы. Сейчас мне достаточно того, что я вижу, что чувствую и чем живу.

Мы часто стали подниматься на поверхность. Днями напролет смотрели на яркое солнце, не щурясь. А темными ночами вглядывались в мириады звезд на бесконечном небосклоне. Мы гуляли в роще, на пустыре, поднимались на холм. И каждый раз даже самый маленький цветочек, тянувшийся к свету, поражал меня своей силой воли и желанием жить. Люди тысячелетиями уничтожали все вокруг себя, ни разу не пытаясь остановиться и осознать величие и гармонию этого мира.

Но самое любимое наше место было прямо за бункером. Он располагался в пустой клетке, а дальше начинался океан. Было завораживающе идти по пустоте, ощущая сначала теплый песок, а потом ласковые волны. Но когда я закрывала глаза, видела возвышенность, внутри которой находился наш бункер. С нее вел отлогий спуск к песчаному пляжу. Здесь можно было устроиться у самой кромки воды и позволить волнам ласкать нас. Так мы могли сидеть часами, и если бы кто-то увидел нас, то был бы поражен двумя людьми, сидящими в абсолютной пустоте и смотрящими вдаль. Мы называли это место «на краю пустоты».

Когда море было в хорошем настроении, оно тихо мурлыкало у наших ног. Но когда оно злилось и бушевало, приходилось прятаться в бункере, задраивать все люки, включать резервные системы обеспечения и ждать. Иногда приходилось ждать по несколько дней, находясь под толщей бушующей воды. После шторма на берегу оставались морские раковины, камушки и рыбешки, которые в отчаянии бились в маленьких лужицах. Я бежала быстрее на берег и выпускала их обратно. А он смеялся надо мной:

– Наверное, ты понимаешь их как никто другой? Ты ведь чувствовала себя так же, когда вышла из анабиоза.

И целовал меня, целовал, целовал…

ГЛАВА 7

Лишь одно не давало мне покоя. Мои родители. Я хотела узнать о них хоть что-то. Искала ниточки в книгах, в записях, хранящихся в бункере, и ничего не находила. И вот однажды, когда он ненадолго отлучился, я решила снова посетить их камни. Спешно натянула робу и отправилась туда. Я хотела побыть с ними, отдать им дань памяти, любви и благодарности. Как вдруг…

В глазах потемнело. Я почувствовала запах железа и отключилась. Не знаю, сколько прошло времени. Очнулась в тошнотворном покачивании и жутком смраде ржавчины и духоты. Я лежала на дне какой-то железной коробки, ощущая лишь вонь и страх. Меня укачивало, трясло, бросало из стороны в сторону. На лицо падали холодные грязные капли. Наконец мое сознание начало задавать вопросы. Где я? Что случилось? Что теперь будет со мной? Ответов не было. Меня качало и рвало. Я пыталась схватиться за что-нибудь, но безуспешно.

Послышались какие-то удары. Они становились все сильнее и сильнее. От скрежета железа сводило зубы и закладывало уши. В какой-то момент вся конструкция опрокинулась и куда-то покатилась. Меня било о стенки. Боль пронзала каждую клетку моего тела. Я чувствовала, как кровь заливает мне лицо. И вдруг увидела маленькую полоску света. Свет, возможно, тот самый свет в конце…

Но это был он, мой спаситель. Огромным железным прутом он вскрывал мою ловушку.

– Держись. Все будет хорошо. Держись.

– Хорошо, – пытаясь подняться, хриплю я. – Что это было?

– Опять твои вопросы.