Часто вспоминаю руки отца. Это были руки рабочего, сильные, большие, с очень коротко остриженными ногтями. Карандаш в этих руках выглядел нелепо, будто они могли легко разломить его пополам неловким движением. Даже когда он официально вышел на пенсию, работать не переставал – сидел весь в чертежах менее дорогих и более безопасных небольших планеров. Мне так хотелось попроситься с ним в полет, но он не взял бы. Мама не позволила бы.

В молодые годы мои родители являлись отличным примером прописной истины притяжения противоположностей. Мать была прекрасным оратором со звонким и неизменно молодым голосом, которым она умело пользовалась. Практически в любой ситуации – с семьей, друзьями и даже с незнакомыми людьми – она с готовностью завязывала разговор, извлекая из него максимум пользы и не позволяя собеседнику заскучать. Ей нравились богатство и гибкость венгерского языка, и для меня стало истинным благословением получить его знание от человека, который очень тонко понимал все языковые нюансы и возможности.

Отец отвечал на разглагольствования матери по большей части молчанием либо односложными предложениями в случаях крайней необходимости. Его язык был практичен, экономичен, краток, объектно-ориентирован – язык мастерской или фабрики. Отец не страдал никакими фантазиями, никакими размышлениями о возможностях. Он ограничивался своими наблюдениями, конкретными фактами и реальностью. Планы могут быть реализованы только упорным трудом, а не бессмысленными разговорами. Эмоции лучше не выражать.

Если у матери я научился ценить общение, то от отца взял искусство молчания. Не как пассивное действие, а как что-то действительно важное в противовес желанию заполнить время разговором, чтобы избежать молчания. Подобно художнику, который экспериментирует с негативным пространством на рисунке, я обнаружил, что в тишине и покое тоже кроется многое.

В некоторой степени я разделяю перфекционизм отца. Если я вижу, что мои усилия не достигают цели, это только заставляет меня продолжать работу. В отличие от постоянного недовольства отца я могу, по крайней мере внутри себя, испытывать чувство выполненного долга. Хотя, возможно, я просто более избирателен в том, что делаю. Его последним трудом была разработка сверхлегкого самолета, в котором для полета использовалась только сила человека. Это были последние годы его жизни, и он не успел закончить проект. Мои земные цели, возможно, более достижимы, чем его желание построить самый совершенный летательный аппарат.

С детства я любил рисовать и раскрашивать. Брал бумагу, карандаши, мелки, акварель, масляные краски, чтобы запечатлеть все, что видел вокруг. У меня неплохо получалось, и это доставляло мне большое удовольствие. В средних классах я посещал художественную школу и занимался скульптурой. Не то чтобы в своем увлечении я пошел по семейным стопам – позже выяснилось, что один мой дед был художником, – просто этот выбор казался естественным продолжением моих интересов.

Четырех лет учебы было достаточно, чтобы убедиться, что я не «настоящий» художник. Я чувствовал себя не в своей тарелке среди одноклассников, в большинстве которых жил бунтарский и богемный дух. Меня не вполне устраивала перспектива стать скульптором. Мне хотелось совместить свои творческие интересы с чем-то практическим.

После школы большинство моих одноклассников пошли в Академию художеств, мне же стало понятно, что это не мой путь. Я поступил в Будапештский технологический университет, чтобы изучать архитектуру. Не знаю, почему я выбрал именно это направление. Вероятно, определенную роль сыграло то, что мой отец был авиационным инженером. Может быть, профессия архитектора привлекла еще и потому, что мне всегда легко давалась геометрия. Учиться было интересно, мы, студенты, оставались на факультете допоздна, работали над весьма сложными проектами. И все же, закончив обучение, я почувствовал себя совершенно не готовым к работе практикующим архитектором. А когда есть сомнения, имеет смысл получить еще какое-то образование, поэтому я подал заявление и был принят в Венгерский колледж прикладных искусств, который в то время по статусу был где-то между университетом и художественной школой.

Учебное заведение было небольшим, всего на несколько сотен студентов, поэтому учащиеся и педагоги хорошо знали друг друга. Мы тесно сотрудничали не столько в классах, сколько в студиях. В нашем распоряжении были текстильные, керамические и металлообрабатывающие мастерские. Я нашел свою профессию, свое место. Как только человек определяется со своим делом, работа в его руках начинает кипеть. Именно в это время мое обучение перешло в преподавание. Мне предложили должность ассистента еще до того, как я получил диплом.

Итак, почти незаметно для себя я получил профессию. Я преподавал архитектуру и дизайн, а также занимался проектировкой зданий. И никогда не думал, что стану лектором. Но когда поступило предложение, решил: а почему бы и нет.

Мне доставляла удовольствие эта атмосфера. Как преподавателю мне разрешили продолжить свое обучение в студиях. Мне нравилось учиться, и я легко относился к жизни. Я не был из тех молодых людей, которыми двигало горячее желание оставить свой след в этом мире. Я продолжал учить и учиться, даже не сознавая, как мне повезло иметь работу, не представляющую для меня труда.

В годы учебы меня интересовали различные виды узоров. Я создавал их в своих рисунках, картинах и скульптурах при помощи геометрических форм. Для выпускного проекта в художественной школе отбирали лучшие работы студентов за три года обучения и устраивали выставку. Одним из рисунков, которые я решил представить на такой выставке перед выпуском в 1970 году, был цветной куб.

Несмотря на то что у меня есть профессия, я был и остаюсь любителем. Часто считают, что любители отличаются от профессионалов образованием. Если большинство профессионалов имеют специальное образование, то любители самостоятельно изучают ту область, которая захватывает их воображение и интерес. Но, как ни парадоксально, те, кто находится на вершине своей профессии, очень близки к любителям в безоговорочной преданности своему делу.

Слово «любитель» происходит от глагола «любить», что само по себе предполагает любовь к своему делу. Вы любите свой предмет. Вы любите процесс. Вы любите результат. Работа профессионала совершенно иная, и обычно она предполагает финансовую заинтересованность. Естественно, я уважаю профессионалов, но просто не считаю себя одним из них. Профессионалы должны быть хладнокровными и целеустремленными, должны использовать проверенные эффективные средства для достижения четко поставленных целей. Любители же могут наслаждаться почти абсолютной свободой, которой никогда не будет у профессионалов. Любитель свободен, независим и искренен, он ощущает всю прелесть случайных находок, которые и служат ему наградой. Любители любопытны и постоянно в поиске. Они испытывают удовольствие от процесса, непрерывных маленьких открытий и неподдельной гордости за достигнутый результат.

Обращаясь к началу истории Куба, я анализирую свой опыт и прихожу к выводу, что любитель все же может добиться успеха. Я не был промышленным дизайнером, когда начал создавать Куб, у меня не было опыта создания игрушек. Я работал совершенно один и был изобретателем-любителем, инженером-любителем, которого интересовала техническая часть идеи, а еще – дизайнером-любителем, который работал над его формой и внешним видом.