Фрейд не игнорировал научные данные. Как невролог он знал о растущем анатомическом понимании женского удовольствия.

Он был в курсе, что клитор густо усеян нервными окончаниями и испытывает эрекцию точно так же, как пенис, поэтому называл его «аналогом мужского органа»[58]. В детстве он почитал Чарльза Дарвина, который опубликовал «Происхождение видов», когда Фрейду было всего три года. «Великий Дарвин», как называл его Фрейд, дал ему язык для разговора о воле человека к выживанию и об универсальных законах жизни[59]. Но в какой-то момент он почувствовал, что превзошел даже самого отца эволюции. Фрейд считал, что есть научные факты, которые не подчиняются законам природы.

Психоанализ был связан как с биологией, так и с соответствием ролям в обществе. А роль женщины заключалась в том, чтобы принять свою участь «маленького существа без пениса» – кастрированного мужчины. Поэтому, чтобы принимать участие в жизни общества, ей нужно отказаться от клитора, который доставлял радость в детстве, и научиться пассивно принимать пенис. Более того, женщина была обязана наслаждаться его проникновением.

Как-то Мари назвала клитор временным органом вроде предпочки у эмбриона. Он должен был «эротизировать» молодую девушку, но в конце концов уступить, позволив влагалищу взять верх. «Подобно извилистому ручью, – писала она, – женское либидо должно течь в другом русле для того, чтобы сменить свою эрогенную зону и перейти от инфантильного клитора… к взрослому органу – влагалищу».

Фрейд предпочитал другую метафору. В своей книге 1905 года «Три очерка по теории сексуальности» он сравнил клитор с сосновой стружкой. Его функция – передача возбуждения «расположенным рядом женским органам», так же как «сосновые опилки можно разжечь, чтобы поджечь более твердый чурбак». Но, несмотря на необходимость этого перехода, он не отрицал, что тот наносит глубокий психологический удар женщинам. «Очень часто, когда маленькая девочка подавляет свою мужественность, немалая часть ее общей сексуальной жизни постоянно травмируется, – писал он. – Хотя она и признает свою кастрацию, а вместе с ней и превосходство мужчины и собственную неполноценность, она все равно восстает против этих неприятных фактов». Это, безусловно, относилось к Мари, которая не желала отказываться ни от одной из своих половин[60].

Есть много разных объяснений взаимосвязи между психоаналитическими теориями Фрейда о женщинах и его отношениями с ними в реальности. Но лучше всего, пожалуй, это удалось сформулировать американскому психиатру Роберту Лифтону: «У каждого великого мыслителя есть хотя бы одно слабое место. У Фрейда это были женщины»[61]. Отец психоанализа сам охотно признавал, что женщины остаются для него загадкой. В эссе 1926 года (которое Мари позже перевела на французский) он, как известно, назвал женскую сексуальность «“темным континентом” для психологии»[62], [63]. Фрейд утверждал, что способен описать процессы ее развития, но пребывал в замешательстве от их «биологических корней». В «Трех эссе» он признавался, что «любовная жизнь [мужчин] только и стала доступной исследованию», между тем как жизнь женщин «погружена в непроницаемую тьму»[64], [65]. В конце своего жизненного пути он советовал читателям, желающим больше узнать о женщинах, «исследовать свой опыт, или обратиться к поэтам, или подождать, пока наука не предоставит более глубокую и связную информацию».

Сам же Фрейд, однако, руководствовался другими принципами. По словам его биографа, однажды он признался Мари: «Великим вопросом… на который я все еще не могу ответить, несмотря на мое тридцатилетнее исследование женской души, остается вопрос: “Чего хочет женщина?”»[66]

Этот вопрос будет волновать его до конца жизни.

* * *

Фрейд рассматривал женскую сексуальность теоретически, а Мари проживала ее на практике.

Своего первого любовника она встретила во время летнего похода в швейцарские Альпы с отцом, принцем Роланом Бонапартом. Ухажером Мари стал его женатый служащий, которого она описала в своем дневнике как «корсиканского секретаря со смоляными волосами, голубыми глазами, острой бородкой; мне было 16, ему – 38; я была уродлива, а он – красив». Между ними завязалась невинная интрижка: всего лишь один поцелуй и заигрывания ногами под обеденным столом. Однажды ночью ухажер попросил у Мари прядь ее волос («Антуану Леандри от Мари, которая страстно его любит», – написала она в приложенном письме). Но Леандри хотелось большего. Секретарь и его жена пытались выманить у Мари ее состояние и, угрожая отнести ее юношеские любовные письма в газеты, потребовали 100 000 золотых франков.

В этот момент Мари осознала, что ее страсть к мужчинам была одновременно и слабостью, и силой. «Не драгоценности в шкатулке матушки – мое истинное богатство, – написала она в своем дневнике в возрасте 20 лет, – а мои сердце и разум. И независимо от того, любят меня или нет, я умею любить!»

Мари так и не удалось полностью принять тот факт, что она родилась женщиной. «Природа и жизнь дали мне мозг, силу и способности мужчины, – писала она Фрейду. – Я считаю, что имею право на то и другое, и уверяю вас: мне не кажется, что в этом что-то не так»[67].

Однако только после замужества она всерьез взялась за свои сексуальные исследования. В тридцать с небольшим, потеряв связь с мужем и не найдя себя в материнстве, она завела несколько бурных романов с политиками, врачами и психоаналитиками. Но, хотя у нее было много любовников, удовлетворения она получала мало[68]. Глубоко внутри она скрывала страх вагинальной пенетрации, бесконечно переживала из-за своей неспособности к оргазму и волновалась: стоит ее любовникам познать «тайны моей плоти», как они тут же потеряют к ней интерес.

В 1924 году, огорченная ситуацией с сексом, Мари обнаружила, что совсем не одинока. «Число страдающих из-за этого женщин гораздо больше, чем кажется мужчинам», – писала она. Чтобы разгадать эту загадку, она решила провести полевые исследования.

Мари всегда тянуло к изучению медицины, но отец запрещал ей заниматься этой наукой, считая ее неподходящим занятием для женщины такого статуса. Ей оставался лишь один шанс. Она обратилась к знакомым врачам в Париже и Вене с просьбой опросить их пациенток во время гинекологических осмотров. Поступи подобный запрос от человека не с такими богатствами и связями, как у Мари, он был бы со смехом отвергнут. Но ей удалось поприсутствовать на сотнях осмотров и провести личные беседы с женщинами в возрасте от 20 до 62 лет. В общей сложности она опросила 243 женщины о самых интимных сторонах их жизни (привычках мастурбации, о том, достигали ли они во время полового акта «нормальной реакции», то есть вагинального оргазма) и даже замерила их половые органы[69].

«Тогда я задумалась,