— Головой с печки в детстве упал?! — Дым хрипло откашлялся. — Нельзя мне лечить сейчас. Худо, крутит всего. И голова трещит, как с похмелья.

— Да тебя вовсе к людям нельзя подпускать! Кровосос.

Янтарь сломал толстый сук, словно шею лекарю, и швырнул в костер.

— Да чтоб ты сдох, олух; тварь безмозглая, — тусклым голосом пробормотал Дым, сжимая виски.

Он почти кричал, но выходило глухо и тихо, и оттого еще страшнее.

— Я не виноват, что ходящие под корабеллой от нас скрывают знания! Все, что нам известно о нас самих — мы добывали по крупицам, на горьком собственном опыте, сами! И вот это тоже…

Лекарь сглотнул.

— Думаешь, я ее погубить хотел? Дурак! Я никогда из людей кровь не пил до сих пор! Ни при каких обстоятельствах! Даже ради собственного спасения! Какого лешего! — он стукнул кулаками в землю. — Ты же знаешь, ты же с нами был, когда на Лидара шли, до конца… А маги, кто его защищал — тех сразу или на вилы, или в землю живьем!

Дым резко вытер локтем лицо.

— Мы же их не спрашивали, что они чувствовали, глотая людскую кровь! Зайцы, куры… Как вода подо льдом точилась слабенько, а тут лед сорвало, как крышу снесло, напрочь. Я всесилен был! Понимаешь?

— Ненавижу! — заорал в ответ Янтарь. — За вашу магию, за это всесилие долбанное все отдать готовы. Если бы она… если бы…

— Руки убери, зверь. Я скорей сдохну, чем Эриль еще раз трону. И никому… не дам…

— Трепло.

Янтарь сплюнул в костер.

— Маг.

Эриль громко застонала, и мужчины резко обернулись к ней.

— Если вы… закончили, мне надо… по нужде.

Оборотень сам отнес ее за кусты, не дав Дыму заикнуться о помощи. Только скрипнул зубами, когда о себе напомнила поджившая рана на руке.

— Хорошо бы ее звериной кровью напоить, — заметил лекарь, когда они вернулись к костру.

Янтарь искоса глянул на него, предупредил:

— Вот только тронь ее, хоть пальцем тронь…

И убрался в темноту. Отсутствовал оборотень долго.

Он вышел к костру, держа за задние лапы здорового зайца — клокастого, рыжего, со свернутой набок головой и нелепо болтающимися ушами. Во второй руке Янтарь нес связку встопорщенных рябчиков.

Дым нацедил в горшок свежей крови.

Эриль вывернуло с первых же капель. И поить ее кровью мужчины больше не пытались. Зато кстати пришлась разбавленная вином родниковая вода. И юшка из рябчика, сваренного на березовом квасе. Приговаривая, что оная бодрит и не отягчает желудок, Дым вливал в подругу ложку за ложкой, и вуивр хотя бы согрелась.

Давно пора было бы заснуть, выставив караульщика, но все не выходило. Дым пялился в огонь, подобрав ноги под плащ.

— Надо проверить, есть ли в селе живые. Завалило кого — так вытащить. Раненым помочь. Да хоть глянуть, к чему там что.

— А что Эриль на ногах не стоит, да и мы не очень — об этом ты хоть думал? И кони устали, — огрызнулся Янтарь.

— Пока мы тут бранились, они как раз отдохнули. Да я сам справлюсь. Объеду по кругу и вернусь с тыла. Никто не будет ждать, что мы так рискнем.

Эриль приподнялась на локте.

— Мы должны им помочь.

— С тобой все хорошо? — оборотень потрогал ей лоб и, словно себе не доверяя, прикоснулся к нему губами. — Ладно, маг им с девицей подсуропил, но из-за этого двух ни в чем не повинных заодно жечь?

— Ну и добрый ты, Янтарь. Тьфу, — сплюнул Дым. А тот продолжал, обращаясь к одной подруге:

— Да и… я когда волком бегал, приволокся к ним за помощью. Простота… А они меня в вилы да топоры.

— Ну, пойми ты! Эриль права! — закричал на него лекарь. — Они — люди. Глупые, напуганные, жаждущие отомстить — люди все равно. Мы не должны их так оставлять.

— Мы должны убраться как можно дальше, — Янтарь ядовито хмыкнул, — пока эти «люди» не натравили на нас Охоту. Та вряд ли станет разбираться, кто на самом деле виноват.

— А может, и натравить уже некому? Да и до утра… пока придут в себя, вытащат выживших из-под завалов, выгребут майно, выберут того, кто поскачет за помощью… и на чем поскачет… Станут рассуждать… А вдруг злой маг еще рядом? Только и ждет, чтобы прикончить всех? Будут колебаться, выжидать, вынюхивать.

Дым запустил в патлы пальцы, выбирая лесной сор.

— Как раз успею. А если вовсе никто не спасся, не уцелел — так село на отшибе стоит. Разве купец какой о беде поведает, а так — только сборщики виры в конце вересня: что погибли все. А по какой причине — неизвестно. Груганы да волки подчистят. Ну, что спишут на магов — тут и к бабке не ходи…

— Невея жалобщиков завернет, — сказала Эриль хрипло и стиснула зубы, чтобы не застонать. — Не станет меня сдавать… так сразу, не добившись своего.

— Так я поеду? — сжал ее руку Дым.

— Езжай.

Видать, их хранила рука Корабельщика, впрок ворожили рассыпанные по сапфировому небу серебряные звезды. Маг вернулся к утру целый и невредимый. Доложил, что деревенька приходит в себя, а о преследовании пока никто не думает. И даже рыжая Сойка, причина всей беды, уцелела, только по голове слегка доской стукнута. О чем Дым коротко сказал:

— Может, поумнеет.

Оборотень на то лишь угрюмо фыркнул под нос и взялся складывать пожитки.

— Ну, и куда мы теперь?

Эриль потрогала повязку на шее и сморщилась.

— Домой. Все равно Невея знает, где я. Она не из тех, кто теряет след.

Дым покосился на перебинтованные запястья подруги:

— Заклинание поиска? М-м, — он покусал губы.

Янтарь бросил на мага резкий, недоверчивый взгляд.

— Я так и не уяснил, какое на нее наложили заклятие и для чего.

— Я тоже, — вздохнул Дым. — Оно очень сложное, и я не понимаю, чем такое заклятие может обернуться впоследствии…

— Кто бы сомневался! — фыркнул Янтарь. — Ты не понимаешь. Или очень умело делаешь вид.

— Хорошо! — не выдержал подначки лекарь. — Тогда скажи! Ты, всезнайка, всегда и все понимаешь?

— Не все, — отозвался оборотень покаянно. И горячо продолжил: — Я не понимаю людей, которые кланяются своему Корабельщику, своему звездному богу, клянутся быть искренними в вере, милосердными, добрыми, а сами то и дело унижают один одного, оставляют голодать; доводят до скотства, убивают без причины и цели; нарушают клятвы, предают, лжесвидетельствуют. А особенно преуспевают в этом маги, которым дано более всех. А как они любят унижать тех, кто ниже их и слабее!

— Кому много дано — с того много