новую работу спокойно без клофелина и незнакомых мужиков. Но нет же, вместо того чтобы прислушаться к здравому смыслу, я тяну к ней свои руки, пока Ася смотрит на меня как на появившегося прямо перед ней дьявола.

Смотрит и боится. В глазах чуть ли не ужас, взгляд бегает по моей спальне. Присматривает, наверное, очередную лампу, которого можно меня по башке шарахнуть.

Офелия дергается от любого моего движения, и это реально напрягает. Чувствую себя чудовищем. Только не тем, которое из детской сказки.

Такие обычно караулят своих жертв в парках по ночам, а утром в сводках появляется новость о новом найденном теле. А у меня тут как раз лес рядом, как все хорошо сложилось.

Маленьких девочек у меня еще не было. И теперь я понимаю, почему.

— Так и будешь строить из себя оскорбленную монашескую невинность? В тот вечер ты активно позволяла засовывать язык в твой рот, — снимаю с себя футболку, берусь за штаны. Офелия тут же подпрыгивает на месте, поворачивайся ко мне спиной.

— Что вы делаете?!

— А ты душ предпочитаешь принимать в одежде?

— Можно я уйду в комнату к Стасе?

— Не можно, сказал ведь уже. Малыш, я не настолько не умею держать себя в руках, чтобы трахать тебя практически на первом свидании. На третьем, как минимум, — шучу, чтобы разрядить обстановку.

— Мне не понравилось, — внезапно выдает это чудо. — Все, что тогда было — мне не понравилось. И я просто делала вид, будто мне приятны ваши…ваши прикосновения.

— А на детекторе слабо было бы повторить?

— Что?..

В два шага оказываюсь точно у нее за спиной и вовремя успеваю зажать крикунье рот, чтобы она тут весь дом не распугала.

— Тебе надо охладиться, — снова закидываю ее на плечо, только на этот раз тащу сразу в ванную.

Ставлю Офелию на ноги в душевом уголке и сразу врубаю поток воды сверху.

Холодной.

От визга закладывает уши. Морщусь, толкая Асю к стене и нависая сверху. Мне тоже не помешает постоять под ледяными струями, потому что в трусах все уже давно готово к бою.

И тот факт, что я решил немного побыть джентльменом, чтобы Офелия ко мне привыкла, вообще не помогает.

— В-включ-чите т-те-еплую…

— Орать не будешь? — убираю с ее щек налипшие волосы.

Ася уводит голову в сторону и закрывает глаза. Скользит розовым язычком по губам.

Если не сорвусь окончательно сегодня — поставлю себе памятник в полный рост во дворе вместо фонтана.

Пока малышка пытается справиться со своим оцепенением, стягиваю с нее тяжелые мокрые шмотки, а с себя — трусы. Теперь мы оба голые. Ставки повышаются.

Я давно не пускаю слюни на женскую наготу. Меня не удивить сиськами или накачанной задницей. Мать Ника сыграла в этом решающую роль, где-то после нее я понял, что тело — это всего лишь тело. Не знаю, как мужики моего возраста предпочитают всяких Насть с рыбками вместо мозгов, довольствуясь лишь красиво слепленной фигурой.

Баба в первую очередь должна привлекать на каком-то ментальном уровне. Ни о какой любви речи не идет, но просто потрахать можно и собственный кулак.

Всегда должно быть интересно.

— Спину потрешь?

Мне нравится подначивать этот дрожащий комок нервов. Удивительно, что в клубе Асе вообще хватило смелости подойти к нашему с Амиром столику, потому что сейчас она мне больше напоминает девственницу, окончившую школу благородных девиц, где из мужиков были только портреты каких-нибудь великих старикашек.

Переключаю температурный режим воды с холода на тепло, выливаю гель на мочалку и вспениваю.

Пачкаю женский аккуратный носик пузырьками. Офелия все еще скрещивает руки на груди, чтобы я не увидел ничего лишнего.

— Попытайся перестать так трястись. Еще не поняла? Я не серый волк и твой пирожок меня сегодня не интересует.

— А завтра?

— Но лучше все-таки не провоцировать такими вопросами. Бля-ять, — рычу, когда льющаяся по спине пена достигает поясницы. — Ты мне там мясо до позвоночника вскрыла, что ли?

— Я нечаянно…

— Скоро начну верить, что тебе нравится причинять мужикам боль.

Ася стыдливо опускает взгляд. Усмехаюсь, когда она снова сильно сжимает веки, потому что девчонка не заметила, что трусы-то я уже успел снять. И холодная вода мне не особо помогла остыть.

Я не трогаю ее. Вообще не прикасаюсь.

Если только мысленно.

О, в моей голове она уже давно полирует своими острыми коленками пол и смачно мне отсасывает. Член дергается, когда я представляю эти большие глаза на уровне паха.

Срочно надо гнать из головы всю эту пошлость.

— Рукой поработай.

— Ч-что?

— Нет, к члену своему я тебя подпушу только после того, как сходишь на маникюр и там тебе отрежут все лишнее, — заставляю Офелию обхватить мочалку и притягиваю ее сжатый кулак к своей груди. — Это не так уж и сложно. Будь поласковее, девочка, и, возможно, я забуду о своей едва не разбитой голове и исцарапанной пояснице.

Я начинаю склоняться к тому, что у Аси реально никого не было. Ну не может девочка даже с самым скудным опытом так смотреть на голого мужика.

— Смелее, — подталкиваю ее к активным действиям.

— А я правда вам что-то повредила?..

— Хочешь посмотреть на мою задницу?

Еще немного, и она реально взорвется от стыда и смущения. Щеки уж точно.

Отбираю у Офелии мочалку и развожу ее руки в стороны. Смотрю на грудь, спускаюсь взглядом по впалому животу с аккуратным пупком. Говорю себе, что так делать нельзя, но оторваться от этой малышки все равно не могу.

Совесть, вернее то, что от нее осталось, летит к дьяволу.

— Вы со всеми так себя ведете? — она ежится под моим взглядом.

— Как?

— Нагло.

— Давай откровенно, Офелия. Мало каким женщинам в современном мире нравятся тюфяки, которые что-то там мямлят себе под нос.

— Но и изнасилования нам тоже не нравятся!..

— А я разве засунул в тебя член? — усмехнувшись, перехватываю ее тонкие запястья одной своей лапой и обвожу большим пальцем маленький розовый сосок.

Надо взять себя в руки. Причем срочно. Но я ощущаю нестерпимое желание прикоснуться к этой девочке, поэтому склоняюсь к ее лицу и накрываю пухлые приоткрытые губы своими.

Втягиваю нижнюю в рот, толкаю язык между зубов Аси. Она стонет что-то нечленораздельное, пытается мотать головой, но с моей рукой на хрупкой