Шрифт:
Закладка:
По вечерам я готовилась к занятиям, писала брату письма и изредка получала от него очередное наставление, связанное с его изобретением.
Дни летели за днями и каждый из них приносил маленькие, но очень интересные открытия.
Взять хотя бы нашего куратора. Вот уж кто был противоречив, как логика героини дамских романов. Мне он больше напоминал поэта или актера, навечно застрявшего в трагическом образе, нежели ученого и магистра. При этом уже через две недели мы поняли, что опережаем программу курса и продвигаемся весьма интенсивно. А дисциплине на его занятиях могли бы позавидовать и студенты-боевики. А еще мы-таки видели Тоскливого Найджела в гневе. Уж не знаю, кто его довел до такого состояния — точно кто-то до нас постарался, но зато вкусить всех последствий этого выпало именно нам. Сначала Грант принялся торопливо мерить аудиторию шагами, приговаривая «что же, как же, как же так..», а потом ни с того, ни с сего объявил внеплановый опрос и принялся так гонять нас вдоль и поперек материала, сыпал такими едкими комментариями и ругательствами (абсолютно литературными причем, не подкопаешься), что с нас за одно занятие по семь потов сошло, и выходили мы из класса будто в мясорубке прокрученные: столь несчастные и печальные, словно пять дюжин тоскливых найджелов, оставшихся без обеда.
Или вот драконы. О них не думать не получалось совершенно. Слава Создателям, с Алирийским в эти дни мне сталкиваться не приходилось. Зато каждый номер «Вестника» выходил неизменно с его ехидной физиономией на первой странице. Сидеть без дела мой не слишком добрый знакомый явно не привык и активно взялся за освоение вверенной ему территории. Студентам теперь разрешалось официально работать, начиная с четвертого курса, при условии, что работа соответствует специальности учащегося. Для неработающих клубы или секции стали обязательными — хоть где-то ты должен был отметиться.
«Самогонщики, прячьтесь по кустам!» — вопил еще один заголовок.
«Уж не знаем, где дагон ректор раздобыл продукцию наших подпольных химиков, но он ее опробовал и очень впечатлился. Настолько, что грозился даже расформировать всю кафедру химии целиком, если ее выпускники продолжат «гнать такую редкостную дрянь, что мухи от одного взгляда на нее дохнут» и кафедру контроля качества, которая не далее, как неделю признала качество данного продукта «удовлетворительным». Гайки закручиваются, дамы и господа».
Однако новости — это понятно и безопасно. А вот то, что я, куда не пойди, натыкаюсь на еще одного ящера, — это было значительно хуже.
Первый раз я увидела его издалека, когда ждала Джинни — я напросилась сходить с ней вместе в театральный клуб, интересно же. Он шел по одной из многочисленных дорожек вместе с моей соседкой. Они просто гуляли и иногда обменивались фразами. Бледное лицо экс-ректора хранило обычную печать непрошибаемого вежливого спокойствия, Джинни же явно было не слишком комфортно в подобной компании, что совершенно объяснимо.
— О, ты тоже у Фаррийского какую-нибудь работу пишешь? — поинтересовалась я у своей скромняшки-соседки чуть позже.
— Вроде того, — согласилась она и быстро, по своему обыкновению, перевела тему.
На следующей неделе я опять увидела ее с драконом. Они снова шли куда-то вместе, причем чешуйчатый так двусмысленно держал руку, что при желании можно было подумать, будто он предлагает даме локоть. У Джинни такого желания явно не было, и она просто как обычно шла рядом.
При любом упоминании Фаррийского Вирджиния нервничала, поэтому я не приставала к ней с расспросами: захочет — сама расскажет.
И только я так решила, как снова наткнулась на зеленоглазого, и где бы вы думали? В летном клубе. Сначала я застыла от изумления, и только потом выдохнула — ну да, тут-то все правильно, он консультирует Гвен, она сама так сказала. Поэтому я окончательно выкинула дагона Фаррийского из головы. И несколько дней наслаждалась полным бездраконием в своей жизни, а потом зашла на свою голову к Гвендолин в лабораторию.
На самом деле я туда не собиралась, просто в «Попутный ветер» пришла раньше всех — последнюю пару у меня отменили — а у Гвен точно были ключи. Поэтому я и решила заглянуть к ней. И только когда уже поднялась по лестнице и свернула в нужный коридорчик, услышала голоса, доносящиеся из-за неплотно прикрытой двери.
— … можете просто следовать моим рекомендациям? — плеском растревоженных волн шелестел уже не очень вкрадчивый голос дракона.
— Ну уж нет! — звенела возмущенным колокольчиком Гвен, — Вы опять вешаете мне лапшу на уши, Дартен. Зачем тогда это все? Отказали бы сразу, и я бы не тратила в ожиданиях столько времени, нашла бы другого…
Заинтригованная, я заглянула в щелку — зам нашего клуба и дракон стояли друг напротив друга через стол, на поверхности которого были разложены чертежи. Гвендолин, воинственно наклонившись вперед, упиралась кулаками в столешницу и с вызовом смотрела на Фаррийского снизу вверх.
— Эйр, я напомню вам, что это было исключительно вашей инициативой. Любые ваши требования сейчас глупы и неправомерны.
Клянусь, я впервые видела на всегда отрешенном лице водного ящера хоть какое-то подобие нормальных человеческих эмоций. Раздражение… или даже ярость? Да разве по этой бледной змеюке поймешь?
— Ах, глупы значит? Неправомерны, значит? — рыжие кудряшки храбро встопорщились и я поспешила отойти подальше, чтобы, не дай Создатели, не стать свидетельницей чьего-нибудь убийства. Что-то бумкнуло, зашипело, шваркнуло. И я для пущей безопасности даже сбежала на один пролет лестницы вниз. Сердито хлопнула дверь — и я безмятежной ромашкой, едва не насвистывая, начала снова подниматься по лестнице. Навстречу мне очень быстрым широким шагом пронесся дракон.
— Здра..
Зыркнули из-под нахмуренных бровей зеленые очи, взметнулся на повороте черный драконий хвост — и ящер был таков.
В дверь лаборатории я стучалась с некоторой опаской.
— Есть кто дома? Это Джулс! — решила объявить сразу, а то мало ли…
Гвен я застала склонившейся над чертежами и аккуратно вытирающей с них целую россыпь прозрачных капель.
— У вас тут сердитые драконы по этажам бегают, — заметила как
