предусмотреть, и всем этим должен был заниматься он, Меум. Всегда так – именно ему приходилось думать за других, в отличие от Вьюнка, который привык только распоряжаться.

Наконец, донельзя утомлённый, Меум уснул и начал похрапывать, и Вьюнок, который тихонько плакал, пока не уснул (его спальный мешок промок от слез), тоже засопел в унисон.

Глава 3

Путешествие начинается

Весь следующий день Меум и Тысячелист провели, лихорадочно готовясь к путешествию и время от времени наведываясь к зарослям дикого ириса, чтобы посмотреть, не начал ли раскрываться какой-нибудь из его бутонов.

Вьюнок запретил им притрагиваться к его припасам. Он сел на трёхногий табурет перед входом в кладовую, бледный и решительный, сжимая в руках посох. Меум и Тысячелист умоляли и упрашивали его, и Вьюнок в конце концов уступил им, но всё время молча стоял рядом, пока два других гнома собирали и укладывали провизию. Меум отобрал десять связок копчёной рыбы, горшочек дикого мёда, три пшеничных лепёшки, две банки желудёвой пасты и мешок крупных грибов. Больше ничего Вьюнок не позволил им взять. Меум и Тысячелист перетащили провизию к выходу из пещеры и сложили её возле входной двери.

Затем началось мучительное ожидание. Вьюнок понимал, что до отплытия остаются считанные часы, и ходил словно с камнем на сердце. Он не осмеливался даже думать о том ужасном моменте, когда он – впервые в жизни – останется в одиночестве.

В тот вечер Тысячелист сидел и наматывал новую леску из конского волоса на палочку, полученную в подарок от Цвирка. Вдруг он вскочил на ноги.

– Что случилось, Тысячелист? – удивлённо воскликнул Меум.

– О, я кое-что вспомнил, кое-что очень важное: у нашей новой лодки нет имени! Отправляться в плаванье на новой лодке, у которой нет имени, – к несчастью. Что же делать?

– Как что? Дать ей имя, конечно, – ответил Меум покровительственным тоном. – Но мы всё должны сделать как полагается. Надо принести немного ключевой воды из родника, что за лугом.

Они взяли ведро из лягушачьей кожи и отправились за водой.

С серебристого неба капал дождик, крепкие молодые ягнята резвились на зелёной лужайке неподалёку от тропинки, со всех сторон раздавались птичьи трели. Родник находился рядом с рощицей, в которой гномы собирали древесину для лодки. Он скрывался за зелёными побегами папоротника, выглядывающими из пожухлых прошлогодних ноябрьских листьев и похожими на изогнутые рукояти епископских жезлов.

Меум наклонился и зачерпнул воду из сáмого центра родника, где поверхность воды вздымалась от струй подземного ключа, бившего из песочной впадины.

Гномы осторожно отнесли полное ведро обратно к Дубовой заводи и присели на гальку, чтобы придумать имя для лодки. На это ушло много времени. Маленькие человечки сидели, положив головы на согнутые колени, и перебирали разные варианты.

– Может, пусть будет «Подёнка»? – предложил Меум.

– Нет, не годится: подёнки живут всего несколько часов.

– Тогда «Стрекоза».

– Это лучше, да и Стрекозе польстим.

Они спустились к кусту шиповника, Меум забрался в лодку, а Тысячелист столкнул её в заводь. Когда лодка начала движение, Меум вылил воду из ведра на нос судна и торжественно произнёс:

– Я нарекаю тебя «Стрекозой», и да сопутствует удача тем, кто на тебе поплывёт. И пусть мы найдём Морошика, – добавил он немного погодя, когда лодку уже подхватило течение.

Завершив церемонию, Меум взялся за вёсла и подвёл лодку к берегу; остаток вечера гномы провели, вырезая на носу лодки её название (изображение стрекозы). Они закончили эту работу уже в сумерках и, чтобы не терять времени утром, тут же уложили все припасы под сиденье лодки.

Рано утром гномов разбудил Водокрыс, поскрёбшийся в дверь дома под дубом.

– Просыпайтесь, гномы! Вскрылся бутон ириса, растущего выше по ручью! Вам пора отправляться в путь.

Меум и Тысячелист выскочили из пещеры со спальными мешками в руках. От волнения у них перехватило дыхание.

– А где Вьюнок? – спросил Водокрыс.

– Ш-ш-ш, – зашипел Меум, – он не поплывёт с нами. Он думает, что наш план – сумасшедшая затея и что обратно мы не вернёмся. Говорит, что лучше останется дома и проживёт ещё несколько лет.

– Жаль, – сказал Водокрыс. – Может, я смогу его уговорить?

– Можешь попробовать, – шёпотом ответил Тысячелист, – но не думаю, что кому-то удастся заставить его изменить своё решение. Ничто не мешает ему присоединиться к нам, ведь Король рыбаков подарил ему новёхонькую ногу, и он будет в полнейшем порядке. Попробуй, может, у тебя и получится. Скажи ему, что мы отправимся в путь до восхода солнца.

Водокрыс исчез в пещере.

Вьюнок бесформенным кулём лежал в своём спальном мешке. Он натянул его на голову и отказался вылезать. Водокрыс легонько потормошил гнома, упрашивая и уговаривая его, но услышал в ответ лишь глухие рыдания.

– Ничего не выйдет, гномы, – сообщил Водокрыс, вернувшись. – Вьюнок никуда не пойдёт, он молчит и, кажется, очень расстроен. Вот вам мой совет: отправляйтесь в путь как можно скорее.

Меум и Тысячелист на цыпочках вернулись в пещеру.

– Что ж, до свидания, дорогой Вьюнок, мы скоро вернёмся, обязательно вернёмся. И мы вернёмся с Морошиком, вот увидишь!

Из темноты не прозвучало никакого ответа, поэтому, проронив по слезе, гномы всё так же, на цыпочках, вышли наружу и тихонько притворили за собой дверь.

Они сели в лодку и отвязали сплетённую из травы верёвку. Когда гномы выходили на лодке в Дубовую заводь, со всех сторон раздавались шелест и шорохи. Все звери и птицы, живущие у ручья, собрались, чтобы проводить гномов – зяблик Цвирк и зайчиха Попрыгýша, водяные крысы и ежи, сони, кроты и белки: гномы и не подозревали, что у них так много друзей! Все собравшиеся затрепетали от волнения, когда гномы налегли на вёсла и развернули «Стрекозу» носом против течения.

Вьюнок, услышав доносившийся снаружи шум, выскочил из спального мешка и метнулся к двери. Он так торопился, что совсем забыл пристегнуть свою ногу и упал, растянувшись на тростнике. Горько рыдая, бедный маленький гном подполз к двери и осторожно выглянул наружу.

Шёл дождь, и по коричневой воде расходились маленькие круги, а вдали за ивами первые лучи зари осветили небо на востоке. Вьюнок увидел зверей, столпившихся на берегу, беспокойных птиц, рассевшихся на нависших над водой ветвях деревьев и кустов, а вдали, на другой стороне заводи – едва различимую лодку, направлявшуюся к Перекату, с Меумом и Тысячелистом на вёслах. Она становилась всё меньше и через некоторое время скрылась из виду за излучиной.

Это был самый горький момент для маленького гнома за всю его жизнь, единственный момент в жизни,