Но зря торопился. В конце нас ожидал сюрприз. Степаныч, кстати, тоже устал. Видимо, хотел на волю.

— А теперь небольшое объявление для участников, — заявил председатель. — Для поощрения золотых медалистов принято решение предоставить льготу. На покупку автомобиля вне очереди.

Все бешено зааплодировали. Я тоже. Хотя мысленно усмехнулся.

Не очень это и густо. Могли бы и просто машины дать.

Все-таки Спартакиада почти приравнивается к Олимпиаде. А в восьмидесятом, помнится, многие медалисты получили колеса.

Впрочем, чего придираться. Вон, как люди радуются. Недалеко сидели борцы. Они бешено хлопали друг друга по спинам. На лицах широкие улыбки.

Видимо, я еще не до конца осознал. Какая это хорошая привилегия. Как сейчас сложно купить машину. Не то, что в двадцать первом веке.

Но щедрые дары на этом не закончились.

— Но это еще не все, — председатель поднял руку с бумагами. — Вот здесь отдельные бумаги с рекомендациями горисполкомам. По месту проживания финалистов. Чтобы также предоставили жилье. Без очереди. Все уже согласовано.

Ого, а это еще лучше. Гром аплодисментов. Я тоже захлопал. От души. Хорошая новость.

Только мне чего радоваться? Я же даже не вставал в очередь.

Интересно, а льгота остается в таком случае? Что, если я завтра побегу и быстренько встану в очередь. Правда, насколько я помню, это тоже хлопотное занятие. За один день не решится.

— Что нос повесил? — Степаныч толкнул меня в бок. Коварно усмехнулся. — Думаешь, очереди нет? Ха. Есть, конечно. Ты как сотрудник «Динамо», на автомате встал. Так что, тебя это тоже касается. Скоро получишь свою жилплощадь.

Посмотрел на мою вытянутую физиономию. Опять усмехнулся, еще шире.

— Что-то я не вижу радости. Надо же, какие мы важные. Во дает молодежь. Я бы в твои годы до потолка взлетел. Услышав такие новости. А этот молчит. Как будто так полагается. Или ты еще не понял? Того, что получил?

Ну да, аттракцион неслыханной щедрости. По мнению Степаныча, я должен быть на седьмом небе от счастья.

Но у меня что-то не клеилось. Наверное, потому что в прошлой жизни я получал и не такие подарки.

Сейчас я постарался улыбнуться как можно шире. Одновременно покачал головой.

— У меня просто нет слов, — ответил я. Сделал вид, что онемел от счастья. Даже немного закатил глаза. — Не верю, что это со мной происходит!

Кажется, Степаныч поверил. Удовлетворенно кивнул. Почесал подбородок.

— Ну и отлично. Я и сам не верю. Но тебе повезло. Готовься к чемпионату. Не отвлекайся. Оставь своих девок в покое. Ни с кем ни конфликтуй. Не хватало еще травмы получить. Я же знаю. Ты тот еще хулиган.

Я оскорбленно откинулся назад.

— Олег Степанович, что вы такое говорите⁈ Да я вообще буду, как мирная овечка. Никаких ссор. Никаких драк. Никаких конфликтов.

* * *

Ленинград, 1956 год.

Зима выдалась чертовски холодной. Ледяной ветер гнал по улицам колючий снег.

Восьмилетний Степка Носов пробирался домой. Худые плечи дрожали под тонкой курткой. В кармане позвякивали несколько монет. Выручка за день попрошайничества на вокзале.

Степка знал, что дома его ждет пьяный отец и голодная мать. Но даже это было лучше, чем мороз улицы. Он толкнул дверь коммуналки. Прошмыгнул в тесную комнатушку, где ютилась семья.

— Где шлялся, щенок? — прорычал отец, поднимаясь с продавленного дивана.

Степка не ответил. Молча протянул монеты матери, которая сидела в углу, прижимая к груди младшую сестренку.

Отец схватил мальчишку за шиворот.

— А ну, покажи, что в карманах!

Степка вывернул карманы, показывая, что они пусты. Но отец не поверил. С размаху ударил сына по лицу.

Степка упал. Ударился головой о край стола. В глазах потемнело, но он не заплакал. Сжал кулаки, чувствуя, как в груди разгорается пламя ненависти.

Ленинград, 1965 год.

Летнее солнце палило нещадно, но Степка не обращал на это внимания. Он сидел на крыше заброшенного склада, глядя на панораму родного района. Здесь, в царстве ржавого металла и облупившегося кирпича, он чувствовал себя королем.

— Эй, Нос! — окликнул его Колька, лучший друг и правая рука. — Пацаны с Московской улицы опять на нашу территорию лезут. Что делать будем?

Степка сплюнул вниз и ухмыльнулся. В свои семнадцать он уже был признанным лидером местной шпаны.

— Что делать… Проучим, конечно. Собирай наших.

Вечером того же дня Степка вел свою банду на «разборку». Их было пятеро против семерых с Московской. Но Степка знал — дело не в числе, а в решимости.

Драка получилась короткой и жестокой. Степка орудовал свинчаткой, как дирижерской палочкой, раздавая удары направо и налево. Когда все закончилось, он стоял посреди поверженных врагов, тяжело дыша.

— Ну что, суки, поняли, чья это территория? — прохрипел он, вытирая кровь с разбитой губы. Московские молча кивали, боясь поднять глаза.

Степка чувствовал эйфорию победы. Но где-то в глубине души шевельнулось смутное беспокойство. Он понимал, что встал на путь, с которого уже не свернуть.

Ленинград. 1971 год, январь.

Степа сидел в полутемном подвале, служившем штабом его небольшой, но грозной банды. Звон стаканов и хриплый смех его подельников — Кольки и Сереги — эхом отражался от бетонных стен.

— Ну что, братва, как пойдем? Через двор или огородами? — Степа склонился над самодельным планом ювелирного магазина.

Колька хмыкнул:

— А чего мудрить? Давай как всегда — напролом!

Степа покачал головой:

— Нет, на этот раз все серьезно. Мусора уже неделю вокруг магазина крутятся. Чую, ждут нас.

Он откинулся на спинку стула, прикрыв глаза. За последние годы Степа превратился в настоящего хищника — худощавого, жилистого, с цепким взглядом серых глаз. Кличка Нос. Его банда держала в страхе весь район. Местная милиция не могла его отыскать.

— Значит так, — Степа хлопнул ладонью по столу. — Мы с Серегой идем на дело. Колька страхует и отвлекает мусоров. Встречаемся у Жабы на хате. Ясно?

Парни молча кивнули. Они знали — слово Носа закон. И этот закон был единственным, которому они подчинялись.

Москва, 1971 год, август

Звонок в дверь застал Носа врасплох. Он осторожно подошел, держа руку на рукоятке ножа.

— Кто?

— Степа, это я, Саша. Твой двоюродный брат, — послышался неуверенный голос.

Нос удивленно приоткрыл дверь. На пороге стоял парень лет двадцати пяти, нервно теребивший кепку.

— Че надо? — буркнул Степа, впуская нежданного гостя.

Сашка, запинаясь, изложил