Мальчик часто-часто захлопал черными, как бусинки, глазами, смаргивая слезы. Кажется, он только сейчас понял весь ужас своего проступка. Он бросил быстрый взгляд на стражу, потом на торговца, губы которого были перекошены в отвращении, и съежился, как беззащитный кролик в клетке удава. Опустив глаза, обрамленные густыми черными ресницами, он сильнее прижал буханку к груди.

— Мисс! — ворчливо рявкнул продавец редкого сорта яблок с отчетливым загаром на овальном лице. — Вы меня слышите? Покупать будете?

— Нет, — растерянно пробормотала Анна, выйдя из очереди. Она была не в силах оторвать взгляд от блестящих глаз мальчика.

Как же сильно ей было жаль это бедное дитя. Осторожно растолкав любопытных горожан, Анна пробилась к месту происшествия. Остановившись в первом ряду, она наконец смогла оглядеть мальчика с ног до головы. Картина была жалкой.

На вид мальчику было лет пять-шесть, не больше. Он был в совершенно оборванной, грязной и потрепанной годами одежде. Тонкую серую ткань, покрывавшую тощее тельце, едва ли можно было назвать рубахой. Разорванные штаны держались на нем из последних сил. Башмаков не было. Стертые до крови ноги облепила грязь, ногти были черными и длинными. Что до лица мальчика, то оно, возможно, было даже красивым и миловидным, если бы его можно было разглядеть под слоем покрывавшей кожу грязи. Единственное, что выделялось отчетливо — его бледные сухие губы, какие бывают обычно у голодных, не евших несколько дней людей. А также глаза, настолько несчастные и испуганные, что сердце Анны обливалось кровью при взгляде на них.

— И что вы стоите? — в негодовании скривив лицо, спросил толстяк-пекарь и скрестил руки на выставленной вперед широкой груди.

Стража поглядела на него озадаченно. Они знали, о чем тот спрашивал. Но делали вид, что не понимают вопроса.

— Как наказывают воров? — подталкивая их к очевидному ответу, пояснил раздраженный непониманием пекарь, и, указав пальцем на мальчика, добавил. — Руку! Руку топориком отрезать, чтобы больше не повадно было обкрадывать добропорядочных людей.

Мальчик поднял голову на пекаря, в черных глазах застыл животный страх.

— Руку? — переспросил он еле слышно.

Он обернулся к стражникам. Те смотрели на него брезгливо — весь вид мальчика вызывал у людей неприязнь.

Слова пекаря заставили Анну затаить дыхание. Сердце болезненно сжалось в предчувствии ужасного.

Верзилы в доспехах переглянулись. На их лицах застыла растерянность. Опрометчиво. Страже запрещалось проявлять жалость, за это они могли горько поплатиться. Один из стражников, более решительный и непреклонный, сглотнув ком в горле, положил тяжелую руку на рукоять меча и медленно вынул его из ножен. Воздух разрезал стонущий металлический звук. Когда лезвие меча сверкнуло на солнце, ослепив всех присутствующих, Анна поняла, что утратила способность мыслить ясно.

По толпе прокатился удивленный шепот. Непонятно было, довольны ли люди предстоящим наказанием, или в них проснулась совесть и теперь расправа казалась им жестокой.

— Не надо, — при виде меча вымолвил мальчик, смотря на стражников широко раскрытыми глазами, на которые снова навернулись непрошенные слезы, — я просто…

— Замолчи! — взревел пекарь, отойдя от мальчика на несколько шагов. — Если тебя не проучить, гаденыш, то все будут думать, что красть можно и за это ничего не будет.

— Выстави вперед левую руку, — твердо выговорил стражник, с трудом сохраняя невозмутимое равнодушие. — Ну же, выставляй! За попытку своровать чужое имущество по справедливому закону Бефроры ты лишаешься левой руки.

Второй приказ мальчик тоже не исполнил. Тогда стражник кивнул своим товарищам, и те поспешили выполнить его волю. Схватив мальчишку с двух сторон и крепко придерживая брыкающегося вора, они выставили вперед его коротенькую руку.

Стражник пару раз взмахнул мечом, прорезая острым лезвием напряженный воздух, и решительно уставился на мальчика. Давать поблажку было нельзя, иначе люди перестанут бояться наказания и будут совершать преступления, не боясь ответственности.

Мальчик не выдержал и отчаянно заплакал. Стража стиснула его еще сильнее, чтобы тот не сбежал в порыве страха, окатившего его тело от макушки до пят ледяной волной.

— Нет! — раздался где-то в толпе звонкий голос. — Не смейте!

Анна выбежала к ним из первого ряда. Не сдержав чувств, девушка вмешалась.

— Пожалуйста, не нужно наказывать этого ребенка, — она переводила умоляющий взгляд со стражи на пекаря и обратно. — Я уверена, он все понял и больше никогда в своей жизни не будет поступать так скверно.

— Отойдите, мисс, — строго приказал стражник с мечом в руках. — Не вмешивайтесь не в свое дело. Закон для всех един: наказание должно соответствовать тяжести содеянного и непременно следовать за преступлением. А за воровство, — стражник поднял взгляд на горожан и повысил голос, добавив, — как за одно из серьезнейших беззаконий, виновник карается лишением руки!

С этими словами он отстранил Анну, но она снова сделала шаг вперед. Пекарь злобно фыркнул, возмущенный ее навязчивостью, и, в очередной раз сложив руки на большом выпирающем животе, стал ждать, когда стража покажет выскочке ее место.

— Я заплачу вдвое или даже втрое больше, чем стоит эта несчастная буханка, — настаивала Анна, в слезах протягивая деньги пекарю. — Только не наказывайте, не отрезайте ему руку.

Пекарь перевел насмешливый взгляд с протянутых денег на девушку. И еще громче цыкнув, прищурил глаза. Анна поняла, что пользы от него мало, поэтому обратила жалобные глаза на стражников. Ей казалось, что лишь в их силах изменить страшную судьбу мальчика.

— Он еще ребенок, мало что понимает, — стояла на своем Анна. — Видимо был голоден, а денег у него нет. Я прошу, молю вас, отпустите его!

Ее рука с монетами висела в воздухе долго, упорно. Она не намерена была сдаваться. Ей совсем не жаль было отдать оставшиеся деньги ради свободы мальчика. Напротив, если бы пекарь взял их, взамен отпустив бедняжку, она была бы безмерно счастлива. Но деньги никто не принимал, а серьезное выражение на лицах стражи подтверждало страшные догадки Анны. Они не собирались отступать. По строгим законам Бефроры наказание должно было быть исполнено.

— Отойдите, мисс! — теряя терпение, недовольно повторил стражник. — В последний раз предупреждаю.

Он угрожающе нахмурил брови, пытаясь избавиться от назойливой девушки. Но Анна не уходила и не умолкала. Она стала просить больше, громче. Пыталась привлечь других людей, наблюдающих за зрелищем с таким же интересом, с каким зрители