Шрифт:
Закладка:
Продолжая вглядываться в мертвую рожу, почувствовал, что можно вскрыть еще один пласт информации, стоил он, как три четверти от наполнения «Когтей Дисса», но ради проверки не пожалел. Затем же… назвать это можно только «накрыло». Накрыло чужими эмоциями, чужими воспоминаниями так, будто сам проживал все. Ощущал я даже запахи. А одни картины тянули за собой другие, но все так или иначе, были связаны с гибелью подопытного.
Оказалось, Джек спал с женой своего босса-убийцы. Та, как-то узнав об измене благоверного, решила отомстить обязательно с кем-то из его друзей или приятелей. И ей настолько понравился процесс, что в него включила постепенно практически весь ближней круг, и часто отдыхали все вместе. Эрин Ламбер не испытывал особых чувств к даме, но млел от осознания овладения женщиной Олли, который командовал ими. И довольно жестко, нередко ломал челюсти и носы, насаждая дисциплину, наличие которой приводило к тому, что их команда несла крайне незначительные потери в рейдах, особенно по сравнению с большинством других. В общем, Джеку казалось, что в моменты близости он становился выше шефа. И каким пьянящим и сладостным было это чувство…
Сцены одиночного и группового секса с маромойкой, которая, напившись эльфийского вина, отдавалась с дикой страстью, хохотала и что-то выкрикивала…
А затем рейд. И удачный. Нашли красное золото, черное серебро. Олли подговорил Джека сначала избавиться от трех компаньонов, частенько участвовавших в веселье с его женой. Куш же отлично делился на две части — такая аргументация оказалась самой действенной. И предвкушение, что жизнь полностью поменяется. Эти же уроды не заслужили! Они всегда были бездельниками! Теперь делиться с ними? Ага-ага.
Хитрое снотворное сделало свое дело, а дальше бедолаг прикончили земли Хаоса.
А на следующий день командир опоил уже и эрина Ламбера. Связал, лишил всех амулетов, дождался, когда тот очнется. И перед тем, как выкинуть его за границу чистого пятна после заката Сердца Иратана, рассказал, за что поступил так с ними. Ни о какой алчности речи не шло, если только отчасти, говорил он о возмездии за их вероломство и предательство. Поведал и как придет конец благоверной, а он богатым и свободным человеком покинет Демморунг, рассадник Эйдена.
И все чувства пациента я переживал по-настоящему — вера до последнего, что ничего страшного не случится, что все это сон, страшный сон, а затем заполнивший каждую клетку сознания животный ужас от неизбежного. Будто все происходило со мной, никакого разделения между своими и чужими эмоциями…
С трудом вынырнул из этой кучи дерьма. Автоматически взглянул на часы. Всего пятнадцать минут, а показалось будто пару недель прожил на месте урода.
Встряхнул головой. И отголоски всех чувств продолжали будоражить мысли и душу, словно все испытал именно я, настоящая смесь от дикой похоти и восторга до боли и страха.
Мать. Вашу мать…
Если такая дрянь не выветрится и ее усугублять, то с ума сойти — раз плюнуть. Еще раз похвалил себя, что не согласился на предложение Оринуса прожить жизнь великого предводителя гоблов. Действительно, там начнешь повторять: «в голодный год толстая жена подарок небес, две — и ты обласкан богами».
Теперь понятно почему у калеки-опекуна творилась беда с головой. Мало потери тотема, семьи, кровавой мести, так еще и такое... А мне показалось, когда я «изучал» воспоминания пацана, что у того просто шизофрения, когда он вдруг после обильных возлияний начинал рассказывать о себе, словно о другом человеке. Чаще, как и за что он умирает…
Страшный дар. И использовать его можно только в самых-самых крайних случаях.
***
…Пробуждение для молодого мага вышло не очень. Усадил его на пятую точку, напоил из фляги водой. Вливать эликсир здоровья от Амелии не стал, помнил, как подлечил гарпию. Та, конечно, к роду людскому не относились, но мало ли какой ядреной смесью почивала лекарка, ведь процессы в моем организме отличалась от обычных. А она ориентировалась именно на них.
— Я говорю, ты внимательно слушаешь, — шлем не стал снимать, хотя можно было создать иллюзию чьего-нибудь лица, а еще сейчас использовал голосовой амулет, который выручал неоднократно, — На тебе «Оковы боли», которые позволяют не только ее причинять, но и знать точно, когда человек говорит правду, а когда лжет или недоговаривает. Еще артефакт не позволит перейти в царство Мары, нарушив клятву молчания на крови. Я могу работать с тобой до конца сумеречной ночи, вытягивая каждое слово и ломая тебя постоянно, но… так как у меня очень много своих дел, то в какой-то момент сниму с тебя ограничения на сутки, затем заставлю зайти за границы любой омерты. И через двадцать восемь часов ты окажешься прямиком в Гратисе. Клянусь кровью, что так и будет! — если сначала пленник выглядел бодро, то последние слова и пламя на кулаке заставило его заволноваться, — Поэтому упрощаем задачи. Отвечаешь на вопросы четко, ясно, кратко. Добровольно или нет, но ты расскажешь все. Итак, как будем работать?
— Ты не оставляешь мне… — секунда боли заставила выступить слезы на глазах визави.
— Итак, как будем работать? — так же спокойно повторил я.
— Добровольно, — сверкнул карими глазами пленник, — И как к тебе обращаться?
— Это хорошо. Для тебя хорошо. Зови меня глэрдом. Кто вы такие?..
Сутки. Ровно столько времени я потратил на допрос, конечно, с перерывами приблизительно в каждые шесть часов на два. Узнал многое. Еще больше требовало уточнений.
С одной стороны, уже сейчас можно было обратиться к Оринусу за наградами — дополнительная информация была бы кстати, а с другой, мало ли как еще все повернется. Впрочем, неясно сработал бы призыв — переносные алтари и любые вещи, несущие на себе или в себе божественную ауру, я оставил в Черноягодье. Избавился от меток следящих заклинаний, как и проверил все и вся на их наличие. Гшундаров тоже очистил, а дер Ингертос проконтролировал.
В целом, картина происходящего уже сейчас вырисовывалась довольно очевидная. Заинтересованные в воскрешении мертвого бога Ригмара или, наоборот, желающие любыми средствами помешать этому знаменательному событию, узнали фактически
