Едва он захлопнул дверцу, как пес вырвался, подскочил к шкафу и с исступленным яростным лаем заметался вокруг, хватая зубами рельефные украшения, однако закрытая на защелку дверца не поддавалась.

— Он взбесился! — сказал Джеймс, отступая подальше от остервенело лающей собаки.

— Тимми, Тимми! — позвал Этвуд, поднявшись. — Ко мне!　

Не обратив на это никакого внимания, ньюфаундленд продолжал бросаться на шкаф. Этвуд взялся правой рукой за ошейник и, ласковым тоном повторяя «Тимми, Тимми», притянул пса к себе, левой рукой поглаживая при этом взъерошенный загривок. Постепенно ему удалось оттеснить ньюфаундленда от шкафа, однако тот продолжал рычать и угрожающе скалить зубы. С большим трудом Этвуд наконец сумел отвести его в свою комнату, там ньюфаундленд вскоре успокоился и улегся возле хозяина.

— Что это на него нашло? — в недоумении сказал Этвуд. — Бывает, что собаки чего-нибудь не любят, но такой безобидный предмет, как акваланг… Он не тронул здесь ни одной вещи, кроме ботинка, но с ботинком он просто играет, а акваланг привел его в ярость. Странная реакция.

— Он прокусил шланг, — мрачно сообщил Джеймс. — Хорошо еще, что не чье-нибудь горло.

— Надо же ему было наброситься именно на акваланг! Придется теперь искать в городе новый шланг. Тимми, ты негодяй!　

Пес смотрел на хозяина грустными и преданными глазами.

— Негодяй! — повторил Этвуд. — И нечего теперь изображать раскаяние.

Однако никакого раскаяния ньюфаундленд не испытывал: проходя потом через веранду, он снова злобно зарычал на шкаф.

Когда Этвуд спросил у Гросси, можно ли здесь купить шланг для акваланга, тот бодро заверил, что на это нет абсолютно никакой надежды, однако Этвуд все же решил съездить в город. Джеймс поспешно заявил, что не собирается оставаться наедине с этим зубастым чудовищем; заперев ньюфаундленда в доме, они уехали оба.

Объездив весь городок, Этвуд нигде шланга не нашел, лишь в одном магазинчике сказали, что, если синьору очень надо, к вечеру шланг достанут. Был еще только полдень и ждать здесь так долго не имело смысла.

— Придется вечером снова сюда ехать, — недовольно сказал Этвуд и оглядел узкую улочку, на которой располагались магазинчики, торгующие всякими мелочами, в основном сувенирами. — Посмотрим, нет ли тут чего-нибудь стоящего для Кэт.

Ничего подходящего для жены он не нашел, покупки ограничились ковриком для собаки, Джеймс при этом заметил, что пес не заслуживает даже рваной половой тряпки.

На перекрестке Этвуд внезапно замедлил шаг, глядя на пересекающую улицу пару: высокого мужчину лет сорока пяти с бледным узким лицом и его более молодого смуглого спутника.

— Вот уж никак не ожидал, — пробормотал Этвуд, провожая их взглядом.

— Это твои знакомые? — без особого интереса спросил Джеймс.

— Нам доводилось встречаться прежде, — несколько уклончиво ответил Этвуд, — и меня крайне удивляет…　

Умышленная неопределенность и незаконченность фразы заинтересовали Джеймса, и он напрямик спросил, кто эти люди. Этвуд чуть помедлил, а затем довольно неохотно сказал:　

— Они из Скотленд-Ярда. Однажды наши интересы пересеклись и мы работали вместе.

— А, так это твои коллеги!　

— Почему коллеги? Я же не в полиции работаю.

— Скажем так: в соседнем ведомстве, с усмешкой заметил Джеймс. — Интересно, что привело их в эту Богом забытую дыру?　

— Ерундой они не занимаются, — задумчиво сказал Этвуд.

Лицо Джеймса омрачилось.

— Если здесь что-то затевается… Следом за полицией явится толпа репортеров и начнется шумиха. Только этого и не хватало! Нет, с меня довольно! Я согласен терпеть соседей и собаку, но нашествие прессы — это уже слишком.

— Твое воображение разыгралось на пустом месте! Увидел двух полицейских и за их спинами тебе уже мерещатся толпы газетчиков. У тебя просто нервы не в порядке.

— Да, не в порядке, и именно поэтому я стараюсь быть подальше от всякого шума, — упрямо сказал Джеймс. — И мне хотелось бы знать, что понадобилось здесь Скотленд-Ярду и что от этого следует ожидать.

— Я не могу спрашивать в лоб, это некорректно.

— Меня волнует одно будет ли тут тихо в течение ближайших двух недель. Это-то ты можешь выяснить?　

— Хорошо, попробую, — сдался Этвуд и пошел вдогонку за уже скрывшимися из глаз полицейскими.

Джеймс посидел в баре, затем купил местную газету и стал добросовестно изучать ее, хотя его знания языка хватало лишь на то, чтобы составить весьма приблизительное представление о написанном. Когда он добрался до последней страницы, наконец появился Этвуд, хмурый и чем-то явно озабоченный.

— Случилось что-то серьезное?　

— Ситуация сложная… Начну с начала. Год назад в Лондоне у Саймона Этериджа похитили коллекцию опалов. Если ты тогда читал газеты, то наверно помнишь, об этом ограблении много писали. Преступников не нашли, известно только, что действовала пара, мужчина и женщина. Их видел привратник, но толку от этого свидетеля было мало, он не разглядел их как следует.

— Кажется, я припоминаю, о чем ты говоришь. Отключенное электричество, коллекция, выложенная из сейфа на подставки в ожидании гостей, да?　

— Да, а в итоге — бесследное исчезновение коллекции и никаких улик. Преступление было продумано очень тщательно и, как сказал Хилсон, который ведет это дело, с изрядной долей фантазии. Там имелись необычные детали, ранее нигде не отмеченные. Хилсон считает, что это люди, прежде не вступавшие в конфликт с законом. Умный новичок для полиции самое сложное, ни прошлого, ни связей, не за что зацепиться. Единственное, на чем они еще могут попасться, — это продажа камней.

— Хилсон — один из тех двоих?　

— Да, старший.

— Как он оказался здесь?　

— Итальянской полиции стало известно об одном письме, полученном неким синьором… скажем, Чезаре, которого давно подозревали в скупке краденых драгоценностей. Речь шла о редких экземплярах опалов. Однако похоже, что синьор Чезаре заподозрил неладное и, будучи человеком очень осторожным, скорее всего, не приедет, но обладателям опалов это неизвестно. Они будут ждать его здесь.

— Здесь? Что значит здесь? В этом городке?　

— Нет, хуже. «3десь» означает наши коттеджи.

Некоторое время Джеймс безмолвно переваривал это сообщение, а затем сказал совсем не то, что следовало ожидать, лишний раз тем самым показав, что обладает чувством юмора:　

— Значит, можно твердо рассчитывать, что по крайней мере двоих из наших соседей посадят в тюрьму. Это меня радует. Между прочим, парочка-то только одна: Берни.

— Это ничего не значит. Во-первых, вовсе