— Да вон там.

— Да где? — она приподнялась со скамейки, упорно глядя не в ту сторону. Святослав развернулся, указывая туда, где снова показалось шевеление.

— Да вот же, ну!

Пятно мелькнуло совсем близко, в воду упала сломанная еловая лапа. «Никак, рысь», — подумал Святослав. Щенок под ногами принялся скулить и жаться к доскам. Захрустело прямо над головой, в лодку посыпались сухие ветки. Что-то заскрипело, завыло в кронах, и Свята пробрал животный ужас, такой, что все тело напряглось в готовности бежать, отбиваться, всеми способами спасать жизнь.

— Ах, это, — расхохоталась Олеся и захлопала в ладоши, крича куда-то вверх. — Батюшка, хватит молодца пугать. К Милораде он путь держит, друга выручать.

Движение в ветвях стихло. Святослав замер, скованный скопившимся в теле напряжением. Все, что было в животе, свернулось в клубок и било под горло рвотными позывами. В горле пересохло, он не мог вымолвить ни слова, и тут из переплетения ветвей над его головой показалась рука. Волосатая, наполовину скрытая вытертой рубахой, вся покрытая землёй и слоями застывшей грязи. Вот тут весь страх, что Свят давил в себе, пересилил юношу, и княжич пискнул, глядя на раскрытую ладонь.

— Ну что ты верещишь, княжич, — пожурила его старуха. — Знаешь ведь, что нужно сделать. Ну, чему только в теремах учат?

— П-позволь, батюшка, пройти. Пригляди за гостем, а потом в целости домой отпусти, — пробормотал он, отрывая ещё кусок хлеба и вкладывая его в страшную ладонь. Пальцы тут же сжали мякиш, и рука исчезла. Послышалось чавканье, а затем — две ноги в лаптях, причем правый был на левой ноге, а левый — на правой.

Следом показалось и все туловище: сухонький миловидный старичок с густой бородой, доставашей ему до колен, и такой пышной, что человек мог целиком скрыться под ней, обернувшись, как в тулуп. Глаза у него были зелёные, улыбчивые.

— А коль вы к Милорадушке, то чего ж напрямую не пошли? — спросил он. Старуха скрестила руки на груди.

— Можешь напрямую провести — веди. Я парня подготовить пытаюсь, а то они ныне нежные, впечатлительные, — махнула рукой Олеся. — Даже по имени меня назвать не может.

— Ну, дела! А меня назовешь? — хохотнул старик, хлопая себя по колену.

Несмотря на то, что дед сел с Олесей на самый край, лодка даже не думала терять равновесия, словно на борту был только Святослав, да Влас в собачьем обличии.

Юноша зажмурился и потёр глаза в наивной надежде, что стоит ему поднять веки, странный старик исчезнет. Но не тут-то было. Он все ещё был на месте, а лапти были надеты все так же неправильно.

— Батюшка Леший? — неуверенно проговорил юноша, чувствуя, как к горлу снова подступает тошнота. Всякий, кто видал Лешего или хотя бы рядом оказывался, разума лишался.

— Ну, вот же! — затряс рукой старик. — Знают они все! Чего ты наговариваешь? Ну, будем знакомы, малец. Как тебя звать?

— На перепутье свое имя говорить — пути назад не найти, — махнула рукой старуха, и челюсть княжича тут же с клацаньем взлетела вверх, а зубы сжались.

— Все помогаешь? — даже умиленно проговорил Леший. — Ну, ладно. Проведу вас к Милораде.

Он чуть согнул колени, оттолкнулся и взмыл в воздух, пружинисто, как блоха. Снова послышался хруст в ветвях, и лодка прибавила ходу, будто кто-то тянул ее невидимой веревкой. Святослав смотрел перед собой, дыша сквозь стиснутые зубы в попытках унять бешено бившееся сердце.

— Не бойся, княжич, — откровенно потешалась над ним старуха. — Самое страшное впереди — тебя ждёт знакомство с Милорадой.

— А она такая же, как вы? — спросил Святослав, не очень понимая, что он и сам имеет в виду.

— Нет, она скорее как ты. Человек, живой, из плоти и крови, просто среди нашего брата выросла. Ты же знаешь историю Алой топи?

— Там дюжина девушек умерла, чтоб нашествие вражеское не прошло к городу.

— Правда. А когда девушки не своей смертью умирают, они русалками становятся. Вот, одна под сердцем дитя носила, ну и попросила нас спасти маленькую от жизни утопицы. Мы ее и призрели. Растили, как могли, но характер… — она покачала головой и махнула рукой. — Одно запомни: Милораде только правду говори, а какую бы цену она за свою помощь ни назначила — соглашайся. Понял?

— Понял.

— Не пытайся ей польстить или подкупить как-то по-другому. Понял?

— Понял.

— И самое главное, запомни. Не говори ей про то, что за рекой есть. А то ж она рваться к вам станет, а нехорошо это. Нельзя ей.

— А почему нельзя? — спросил Святослав, но, стоило ему моргнуть, старуха исчезла. На носу лодки не было никого, а впереди забелела березовая роща, утопавшая корнями в алой земле.

Глава 4

Лодка ткнулась носом в берег, и почва отозвалась болотным чавканьем. Влас завился по дну лодки, истошно скуля. Святослав неуклюже балансировал на носу, пытаясь подцепить мшистую корягу, торчавшую из-под воды. Трухлявое дерево выскальзывало из рук и трещало, грозясь вот-вот надломиться, и юноша аккуратно старался одновременно пристать к берегу, не соскользнуть вниз и не перевернуть лодку. На секунду ему показалось, что он почти у цели, как вдруг его перевесило, и корма начала разворачиваться поперек течения. Святослав вцепился в коряку, и та натужно хрустнула и рассыпалась в его руках.

— Да ради всего святого, — простонал юноша, видя, как алый берег топи снова начинает отдаляться. Щенок испуганно повизгивал, метаясь от одного борта к другому. И княжичу не пришло на ум ничего, кроме как позвать на помощь. — Милорада! Госпожа Милорада! Помоги мне!

Ничего. Только плеск воды и стрекот птиц, скрывшихся в кронах. И треск, тяжелый стонущий скрип дерева. Святослав обернулся и увидел, как береза, что росла на берегу чуть впереди, клонится вниз, спуская свои длинные ветви. За эту ночь княжич повидал столько, что сомневаться уже не было смысла. Он подхватил щенка на руки, сунул под рубаху и, когда лодка оказалась под деревом, поднял руки и повис на ветвях. Поток понес их суденышко дальше, а Свят так и остался висеть. Телом он чувствовал, как дрожит под рубашкой щенок. Княжич подтянулся поближе к стволу и, перехватившись, начал подбираться ближе к дереву. Руки от натуги вспотели и грозились вот-вот соскользнуть с гладкого, словно выкрашенного белилами, ствола. Наконец, под ногами мелькнула алая земля. Святослав разжал руки и