Перед воротами возник напряженный момент. Ренат привстал, боясь пропустить гол.

Галина передвинулась, встав спиной к щитку с ключами, незаметно сняла связку с гвоздя и тут же вышла.

Конечно, это было сработано топорно, Ренат очень скоро заметит пропажу ключей, поймет, что это ее работа, но, в конце концов, она не шпионка в стане врагов и не воровка, это ее дом, она может здесь делать что угодно!

Быстро поднявшись на второй этаж, Галина подошла к знакомой комнате, перебрав связку, без труда нашла нужный ключ и с первого раза открыла дверь.

В этой комнате все было точно так же, как ночью, только при свете дня не возникло того мрачного и зловещего чувства, которое охватило ее прошлый раз. Может быть, и запись камеры, которая так напугала ее ночью, сейчас окажется вполне безобидной, все получит вполне реальное объяснение…

Галина подошла к столу, подергала тот ящик, в котором Алексей спрятал диск.

Ящик, как и следовало ожидать, был заперт.

Галина перебрала все ключи из своей связки, но ни один из них не подошел.

Закусив губу, она огляделась по сторонам.

Разумеется, никто не приготовил для нее «золотой ключик», которым можно было бы открыть ящик. Зато она увидела согнутую крючком канцелярскую скрепку.

Ни на что особенно не рассчитывая, она засунула кончик скрепки в замочную скважину, стала так и этак ее поворачивать… и вдруг – о чудо! – замок щелкнул, и девушка смогла выдвинуть ящик.

Галина сама удивилась своему успеху. Объяснить его она могла только тем, что новичкам везет, да еще тем, что замок у ящика был самый незатейливый.

Так или иначе, она выдвинула ящик и торопливо перебрала его содержимое.

В ящике лежали какие-то сменные детали от охранных устройств, отпечатанные на принтере инструкции и еще какие-то бумаги. Диска здесь не было.

Галина еще и еще раз перебрала содержимое ящика.

Она прекрасно помнила, как Алексей положил сюда диск, но сейчас его не было.

На всякий случай она проверила другие ящики.

Они не были заперты, и в них тоже не было злополучного диска.

И тут в душе Галины шевельнулось нехорошее подозрение.

Может быть, Алексей решил кого-то шантажировать этой записью? Может быть, потому он и уволился так неожиданно? Уволился, взял диск и уехал, чтобы сделать на этом деньги…

Да, но тогда зачем он позвал ее ночью в эту комнату? Зачем показал ей этот диск? Если он решил заняться шантажом – для чего демонстрировать ей свою находку?

Галина стояла, глядя прямо перед собой, – и вдруг за спиной у нее раздался сухой, неприязненный голос:

– Какого черта ты здесь делаешь?

Галина обернулась.

В дверях стоял управляющий Сергей Михайлович. Его левая бровь грозно изогнулась, лицо было красным от гнева, рот некрасиво подергивался. Разглядев Галину, он поперхнулся и проговорил другим тоном, смущенным и раздосадованным:

– Это вы, Галина… Леонидовна? Извините, я принял вас за горничную… но все же… как вы сюда попали? Что вы здесь, извините, делаете?

– В чем дело? – Галина смерила его взглядом. – По-моему, это мой дом, и я могу здесь делать что хочу!

– Да, конечно… – Сергей снова потемнел лицом, выражение его лица быстро менялось. – Конечно, но это – комната охраны, она должна быть закрыта… я хочу понять – ее забыл запереть кто-то из охранников? Тогда я поставлю вопрос перед Ренатом…

– Ключи были в двери! – бросила Галина и показала Сергею украденную связку.

– Вот как? – Левая бровь управляющего снова поползла вверх. – Безобразие…

Галина его больше не слушала.

Она протиснулась в коридор, пошла прочь, прокручивая в голове только что закончившуюся сцену.

Сергей Михайлович держится в доме совершенным хозяином, кричит на прислугу, командует охранниками. Конечно, он управляющий банком, но с какой стати он чувствует себя здесь хозяином? Дом – это не банк, это их частное пространство, их с матерью…

Тут она вспомнила взгляды и жесты, которыми он обменивался с матерью, когда считал, что их никто не видит, – и настроение ее еще больше испортилось. Вот почему он так вольно себя чувствует в доме! Но никак не укладывается у нее такое в голове, ведь со смерти отца прошло всего два месяца!..

И Анфиса вчера проговорилась, что Елена, мол, Павловна когда одна, то ничего не ест. Когда одна… а когда не одна, то с кем? Стало быть, этот Сергей Михайлович достаточно часто бывает в доме. И ночует. Как ни крути, а, верно, так оно и есть.

Вот почему поменяли персонал – и охранников, и горничную. Только Анфису оставили, потому что хорошую кухарку, и правда, трудно найти. Алексей этот работал еще при отце, так и то уволился.

За такими невеселыми мыслями Галина случайно зашла в столовую и услышала странные звуки, доносящиеся из соседней комнаты. Ей показалось, что там мяукает кошка.

Не может быть, мать не терпит кошек и не позволяет держать их в доме! Неужели Анфиса тайком от хозяйки принесла в дом котенка? Тогда и она здесь не задержится…

Галина толкнула дверь, заглянула в комнату…

Никакой кошки там не было. Там сидела, подперев голову кулаком, Анфиса и тихо плакала.

– Анфиса, что с тобой? – Галина шагнула к женщине, осторожно дотронулась до ее плеча.

Та вздрогнула, вскочила, испуганно уставилась на девушку. Щеки Анфисы были покрыты черными разводами туши. Она спохватилась, достала из кармана платок и принялась вытирать лицо, но только еще больше размазала тушь.

– Да что с тобой? Что случилось? В чем дело? – настойчиво повторила Галина.

– Извините, Галиночка Леонидовна. – Анфиса всхлипнула. – Я всегда плачу, если кто умер… такое уж у меня свойство… я его и знала-то недолго, а все равно плачу… я, даже когда артист какой-нибудь умирает, все равно плачу…

– Кого ты знала недолго? Кто умер? – недовольно переспросила Галина. – Говори уж толком!

– Ох, не знаю… не велели вам про это…

– Что за чушь? Кто не велел? Да говори ты толком, что случилось? О чем ты говоришь?

– Охранник умер, Алексей… такой молоденький! И работал-то у нас не так давно, а все равно, как родной стал… вот я и плачу… вы уж извините меня, Галиночка Леонидовна…

– Алексей умер? – Галина отступила на шаг, захлопала глазами. – Как умер? Ты все перепутала! Он не умер, он уволился! Вообще, как он мог умереть? Он молодой, здоровый парень!

– На машине он разбился! – Анфиса понизила голос. – Мне не велели говорить… уволился он утром, ваша