богатыми без связей.

Как, чёрт возьми, я должна была догадаться, что он будет работать в таком месте, как это?

Когда Вир Бестлэссон не выходит на сцену и садится обратно на место, бормоча проклятия, Мариус, или, скорее, профессор Сегал, возобновляет свою лекцию. Я не слышу ни слова из того, что он говорит, сползая на стуле в попытке ускользнуть от внимания.

Это почти невозможно, учитывая, что я сижу перед бубнящим придурком и его гитарой.

— Фи, — шепчет Шарлотта. — Что случилось?

Эти несколько дней были жарче, чем все, что я когда-либо испытывала, и впервые за всё моё жалкое существование я подумала, что мне повезло.

Качаю головой, жалея, что потратила первые десять минут лекции, хвастаясь ей выходными, проведенными за секс-перепиской с горячей, мрачной и британской версией Кристиана Грея. На следующей неделе она спросит, как все прошло в его игровой комнате, и…

Дерьмо.

Если профессор Сегал узнает, что я его студентка, он отменит наше свидание.

Я еще ниже съезжаю на своем сиденье, стараясь не двигаться. Этот трюк всегда срабатывает с папой, когда он ругается.

Когда я не говорю, не двигаюсь и не дышу, он выдыхается и напивается до одури. Любые акты неповиновения или защиты могут стать для него поводом к спору.

Если Мариус не заметит, что я в его классе, я могла бы поговорить с директором приемной комиссии и сменить «финансы и бухгалтерию» на что-нибудь другое. Например, на макроэкономику. Черт возьми, да хоть макраме, если предложат. Потому что академично это или нет, я все равно хочу, чтобы Мариус был моим Кристианом Греем на следующей неделе.

Кроме того, отца больше нет рядом, чтобы диктовать, что учить меня.

Лекция резко обрывается. Я поворачиваюсь вперед, встречаясь взглядом с его голубыми глазами. Голубые глаза, которые ожесточаются ноткой предательства.

Петля затягивается вокруг горла.

Я опускаю взгляд на ноутбук и притворяюсь, что делаю заметки. Так или иначе, я должна выбраться из этой комнаты, пока он не передумал насчет субботы.

Остаток часа мне кажется, что я тону. Со страхом, разочарованием из-за предстоящего конца.

Снова.

Мой желудок скручивает, а в горле возникает боль. Я почти чувствую кислый привкус отказа.

Все эмоции, которые я сдерживала с тех пор, как приехала в пустой дом, всплывают наружу, и в уголках глаз щиплет от подступающих слез.

Я бы не вынесла, если Мариус отменит наше свидание. Это слишком много для одного человека и семидесяти двух часов.

— Фи? — Шарлотта наклоняется, длинная прядь ее медово-светлых волос появляется сбоку. — Поговори со мной.

— Все в порядке, — шепчу я в ответ.

Ее взгляд обжигает щеку, но я смотрю в компьютер, зрение затуманивается. Только когда все вокруг начинают двигаться, понимаю, что лекция закончилась.

Я закрываю свой ноутбук, засовываю его в сумку и прохожу вдоль ряда сидений. Вир спускается передо мной, неся чехол с гитарой на спине. По напряженным плечам понятно, что он с ужасом ждет момента, когда ему придется пройти сцену, чтобы добраться до двери.

Как и я.

Может быть, Вир наконец задумается, насколько неприятно, когда отдаешь свою девственность, а человек ведет себя так, будто этого никогда не было. Я выбрасываю это воспоминание из своей головы.

Дни тоски по этому парню давно прошли.

— Эй, ты, — голос профессора Сегала звенит, как удар хлыста.

Вир останавливается, и я натыкаюсь на его чехол.

Профессор — темный призрак в моем периферийном зрении. Я не смогла бы не заметить его присутствия, даже если бы повернула голову в другую сторону. Как будто мои глаза обладают собственной волей, слежу за ним краем глаза.

— Да? — говорит студент сквозь стиснутые зубы.

— Не ты, — профессор Сегал поворачивает голову в сторону выхода и пронзает меня своим холодным взглядом.

Я вздрагиваю. С таким же успехом он мог бы метнуть кинжал.

— Я говорю с девушкой, которая за всю лекцию ни разу не подняла глаза от компьютера.

Тревога проникает сквозь грудную клетку и сжимает мое сердце. Но я заставляю лицо оставаться неподвижным.

— Да, сэр? — сохраняю спокойный тон, стараясь не выдавать, что я потратила половину выходных, посылая ему фотографии своей киски со всех мыслимых ракурсов.

— Следуйте за мной, — профессор поворачивается на каблуках. Мысленно я даже больше не могу называть его Мариусом, потому что ничто в этом мужчине не напоминает чертовски сексуального домина, который засыпал меня непристойными сообщениями и восхитительными фотографиями члена.

Вир поворачивается, одаривает меня сочувственной гримасой и направляется к выходу из лекционного зала. Это больше, чем все его действия за два года, но у меня есть дела поважнее.

Шарлотта крепко сжимает мое плечо.

— Ты ездила домой в прошлые выходные. Что-то случилось с отцом?

Я прикусываю нижнюю губу и, наконец, встречаюсь взглядом с ее обеспокоенными зелеными глазами.

— Да, — мой голос срывается. — Рассказать позже?

Она кивает.

— Приходи ко мне на ланч.

Я склоняю голову, наполовину в знак согласия, наполовину в знак извинения. Потому что я понятия не имею, о чём соврать. Шарлотта не самая лучшая хранительница секретов, а наши отцы — партнеры. Если до папы каким-то образом дойдет весть, что я заинтересовала профессора…

Мой разум пустеет. Даже не хочу думать об этом.

Когда я выхожу из лекционного зала, профессор Сегал стоит в коридоре, но уходит в тот момент, когда наши взгляды встречаются. Я едва знаю этого человека, но уже могу сказать, что он выследит меня, если не пойду за ним.

Я шагаю по коридору на негнущихся ногах, сворачиваю за угол и поднимаюсь по лестнице в крыло главного здания, где все преподаватели проводят свое рабочее время.

К тому моменту, как добираюсь наверх, Мариуса нигде не видно, но я уже догадываюсь, что он занимает старый кабинет профессора Экхарта.

Что, черт возьми, я должна ему сказать? Я качаю головой. Правду. Я же понятия не имела, что он здесь работает.

Виски пульсируют от начинающейся мигрени. Вопрос скорее в том, что теперь будет в суббот у. У такого мужчины, должно быть, есть из кого выбрать.

Зачем ему рисковать своей карьерой ради романа со студенткой?

Я стучу, но никто не отвечает.

Стучу снова, но он по-прежнему не отвечает.

— Профессор Сегал? — мой голос дрожит на первом и последнем слоге.

И снова тишина.

Это наверняка тот кабинет. Все остальные уже заняты, а старый профессор Экхарт все еще в реанимации. Я нажимаю на ручку, толкаю дверь и обнаруживаю, что кабинет пуст, но пиджак, который был на Мариусе этим утром, висит на вешалке из красного дерева.

Он никак не мог успеть