вытянув руку, перехватила Фиби – та пыталась незаметно выскользнуть из комнаты.

– Не уходи, душенька, любви моей хватит на вас обеих, – правда, места на коленях нет. Как же я счастлива, что родные мои девочки благополучно вернулись домой, я от этого прямо сама не своя, – заворковала бабушка Изобилия и обняла Фиби так сердечно, что та почувствовала: ее не бросили одну на холоде; она стояла рядом, и в ее черных глазах сверкали слезы несказанного счастья.

– Ну-ну, пообнимались вдоволь – у меня на душе опять хорошо стало. Роза, привела бы ты в порядок этот капор: я вчера ложилась спать в такой спешке, что вытянула из него ленту, да так и бросила кое-как. Фиби, милочка, а ты бы вытерла пыль тут и там, вот как раньше, – после твоего отъезда некому это сделать так, как мне нравится, а еще очень мне будет любо, если ты расставишь мои безделушки поаккуратнее, как ты это умеешь, – попросила пожилая дама и встала – ее румяное морщинистое лицо сильно посвежело.

– И здесь вытереть пыль? – осведомилась Фиби, бросая взгляд в сторону внутренней комнаты, где раньше тоже отвечала за порядок.

– Нет, душенька, здесь я лучше сама. Можете, если хотите, зайти, там ничего не изменилось. А мне надобно доглядеть за пудингом. – И бабушка Изобилия засеменила прочь, причем голос ее дрогнул от избытка чувств, так что последние слова прозвучали совсем жалобно.

Девочки помедлили на пороге, как будто входили в святилище, и глаза их тут же заволокло слезами, ибо впечатление было такое, будто славная обитательница комнаты покинула ее лишь на миг. Солнечный свет падал на старые герани у окна; мягкое кресло стояло на обычном месте, на спинке висела белая накидка, рядом лежали выцветшие домашние туфли. Книги и рабочая корзинка, вязанье и очки остались на своих местах, а дивный покой, который всегда наполнял эту комнату, казался столь естественным, что обе невольно повернули голову к кровати, с которой бабушка Мира некогда приветствовала их улыбкой. Но не оказалось на подушке ласкового морщинистого лица, и по цветущим щекам девушек покатились слезы – причем плакали они не по ушедшей, а по оставшейся, потому что взорам их предстало нечто, красноречиво свидетельствовавшее о любви, которая способна пережить смерть и придать красоту и святость самым обыденным вещам.

Рядом с кроватью стояла низенькая скамеечка, а на пышной белизне покинутой постели образовалась вмятина – сюда бабушка Изобилия ежевечерне опускала свою седую голову и произносила молитвы, которым семьдесят лет назад ее научила мать.

Девушки тихо затворили дверь, не обменявшись ни словом. И пока Фиби наводила в комнате безупречнейший порядок, Роза вернула прежний вид простому белому капору, на котором не колыхались более розовые и желтые ленты; обе девушки гордились порученным им делом, и душу им согревала мысль о безграничной любви и благочестии, озарявших жизнь добродетельной старушки.

– Душенька моя, как же я рада твоему возвращению! Знаю, еще жуть как рано, но не могла больше медлить ни секундочки. Позволь тебе помочь, и я просто умру, если не увижу твои прелестные покупки! Я видела, вы привезли несколько сундуков – там наверняка всё сплошные сокровища! – на одном дыхании выпалила час спустя Ариадна Блиш, заключая Розу в объятия и обводя взглядом комнату, по которой было разложено множество занятных вещиц.

– Как ты прекрасно выглядишь! Присядь, я покажу тебе замечательные фотографии. Дядя отобрал для меня самые лучшие, смотреть их – настоящее упоение, – ответила Роза, выкладывая на стол стопку снимков и озираясь в поисках остальных.

– Нет уж, спасибо! У меня времени совсем чуточка, а на это уйдет много часов. Покажи мне, милочка, свои парижские платья – мне смерть как хочется узнать, что теперь носят! – И Ариадна бросила алчный взгляд на объемистые коробки, в которых наверняка таилась французская роскошь.

– Я ни одного не купила, – призналась Роза, любовно оглядывая, прежде чем убрать, прекрасные фотографии.

– Роза Кэмпбелл! Ты хочешь сказать, что не обзавелась в Париже ни одним платьем? – воскликнула Ариадна, скандализованная одной мыслью о подобном пренебрежении.

– Для себя ни одним. Тетя Клара заказала несколько штук, и ей наверняка будет очень приятно в них покрасоваться, когда их доставят.

– Упустить такую возможность! Прямо в Париже и с кучей денег в кармане! Как ты способна после подобной жестокости по-прежнему любить своего дядюшку? – вздохнула Ариадна, и лицо ее исполнилось сострадания.

Роза явно озадачилась, потом вроде бы поняла, что к чему, и добродушно-покровительственным тоном, который был ей очень к лицу, пояснила, открывая коробку с кружевом:

– Дядя мне ничего не запрещал, да и денег у меня было достаточно; я сама приняла решение не тратиться на подобные вещи.

– Могла – и не купила! Поверить не могу! – Ариадна опустилась в кресло, будто обессилев от самой этой мысли.

– Сначала мне вроде и хотелось, это же забавно. Я даже пошла посмотрела несколько красивых нарядов. Но они оказались очень дорогими, очень вычурными, совсем не в моем вкусе, поэтому я решила от них отказаться и сохранить то, что для меня дороже всех нарядов на свете.

– И что же, позволь спросить? – вскричала Ариадна, надеясь в ответ услышать: бриллианты.

– Дядюшкино доброе мнение, – ответила Роза, задумчиво глядя в глубины коробки, где лежала милейшая картинка, которая всегда будет напоминать ей о победе над собственным девическим тщеславием, ибо она сумела не только сохранить, но и приумножить «дядюшкино доброе мнение».

– Ну надо же! – фыркнула Ариадна и принялась разглядывать кружева, привезенные для бабушки Биби; Роза же все с той же счастливой улыбкой на лице полезла в очередной сундук.

– Дядя считает, что тратить деньги на подобные вещи вредно, при этом он очень щедр и любит дарить другим полезные, красивые и занятные подарки. Вот, смотри, все эти прелестные украшения мы привезли для подарков, и ты можешь выбрать себе любое!

– Ах, какой он милочка! – воскликнула Ариадна, впившись взглядом в разложенные перед ней безделушки из хрусталя, филиграни, кораллов и мозаики; к вящему ее удовольствию, Роза добавила еще несколько со вкусом подобранных пустячков прямиком из Парижа.

– А теперь скажи: когда вы будете праздновать твой первый выход в свет? Спрашиваю, потому что у меня ничего не готово, мне понадобится много времени, ибо, полагаю, это станет главным событием сезона, – выпалила Ариадна несколько минут спустя, мучительно колеблясь между комплектами из розового коралла и из голубого лавового камня.

– Я уже бывала в европейском свете, но, полагаю, бабушка Биби захочет устроить какое-то празднество в честь нашего возвращения. Начну я так же, как намереваюсь и продолжать: праздник будет простой, в дружеском кругу,