Перескакивая с гребня на гребень, появились летучие рыбы. Они тоже обрадовали нас. Приятно видеть живые существа, пусть даже это всего-навсего рыбы. С возродившейся надеждой мы принялись приводить судно в порядок – геркулесова работа. Осторожно, все еще не доверяя морю, открыли люк и принялись откачивать воду, галлон за галлоном возвращая ее морю. Но даже после того, как вся вода была выкачана, каюта оставалась совершенно сырой, до того сырой, что мы решили спать на палубе.

Человек быстро приспосабливается к новым условиям. Жизнь перестала быть для нас борьбой за существование, и наши мысли снова вернулись к задачам экспедиции. Где находится наше судно? Первоначально мы направлялись к острову Сан-Сальвадор (на котором в памятное утро 1492 года впервые высадился Христофор Колумб), собираясь выяснить там некоторые особенности фауны, а затем продолжить исследования на других островах. Насколько можно было судить, мы находились милях в восьмистах от побережья Флориды. Долготу без хронометра определить невозможно. С широтой дело обстояло лучше, хотя для того, чтобы достать секстант, пришлось взломать ящик стола, так как он разбух. Полуденные наблюдения дали широту Нассау. Решили по-прежнему идти на юг, пока не достигнем широты Сан-Сальвадора, а там, воспользовавшись господствующими пассатами, повернуть на запад.

Итак, мы плыли все дальше на юг. Шторм до того напугал нас, что на первых порах было даже боязно идти под полными парусами. Но яркое солнце рассеяло все наши опасения, и мы всецело доверились мягкому ветерку. Так прошло два дня, а земли по-прежнему не было видно. Однажды ранним утром, вскоре после восхода солнца, с запада прилетела желтоклювая тропическая птица. Покружив в небесной синеве, она повернула обратно. На следующее утро мы увидели фрегата[7], он точно так же покружил над нами и улетел на запад. Значит, где-то там – земля. Но далеко ли до нее – неизвестно. Пересекли параллели островов Эле-Утра и Кет, а земли все не видно. Очевидно, нас снесло слишком далеко к востоку. В полдень мы установили, что находимся на широте 24°3, Сан-Сальвадор был точно на западе.

Только мы повернули в сторону заходящего солнца, как пассат, нарушая все законы, переменился и начал дуть прямо в лоб. Продвижение вперед стало затруднительным. Посовещавшись, решили снова идти на юг, к острову Крукед-Айленд или острову Маягуана, а если пропустим их, то к группе островов Кайкос. Там мы смогли бы отдохнуть, привести в порядок судно, а затем, уже зная свои координаты, спокойно отправиться к Сан-Сальвадору. Все эти острова нам все равно придется исследовать, а в каком порядке – не так уж важно. Мы снова направились на юг. Земля все не показывалась. Ветер продолжал дуть с запада, подымая легкую, неопасную волну. Мы плыли час за часом, высматривая на горизонте зеленую полоску земли. Но вокруг не было видно ничего, кроме волн, белых барашков и желтых саргассовых водорослей. Колман несколько раз взбирался на мачту, но все напрасно: не видно ни Крукед-Айленда, ни Маягуаны. Оставалась надежда только на острова Кайкос. Снова определили свое местонахождение по солнцу и обнаружили, что находимся как раз на их широте. А кругом ничего, кроме воды. Вот уж никогда не думал, что на свете столько воды.

Разочарованные, мы занялись судном. Уж во всяком случае, мимо острова Эспаньола никак невозможно пройти. Мы увидим его на закате. Колман спустился вниз, а я стал проверять штуртросы, которые очень ослабли и требовали внимания. Солнце уже садилось, прячась за клубами оранжевых и красных облаков. Прежде чем стемнеет, мне хотелось привести руль в порядок. Я натягивал трос и поправлял его на штурвале, как вдруг, случайно подняв глаза, увидел вдали землю: маленькие бугорки суши, разбросанные по горизонту.

– Земля! – крикнул я Колману в каюту.

Он мигом выскочил и вскарабкался на мачту. Да, земля, настоящая твердая земля, вырисовывающаяся на фоне заката. Никогда не думал, что земля может так ласкать глаз своим видом! Широко улыбаясь, мы пожали друг другу руки. Колман сбегал вниз и принес карандаш и кусок размокшей бумаги, чтобы запечатлеть эту картину. Он сказал, что хотел бы навсегда запомнить эти радостные минуты. Что касается меня, то я не делал ничего, а просто стоял и смотрел. Наконец-то мы сможем отдохнуть и приняться за работу.

Но как мало мы знаем, что ждет нас впереди!

Кораблекрушение

На исходе следующего дня мы медленно выбрались на низкий песчаный откос и, достигнув вершины, устало опустились на землю. Перед нами раскинулся пологий песчаный берег, на котором лежали уже заметно удлинившиеся тени. Внизу тихо вздыхал и шелестел прибой. В его волнах качалось множество необычных предметов, которые выносились водой на песок и оставались на берегу, когда вода уходила обратно. Кораблекрушение! Море разделалось с судном и возвращало его обломки земле. Куски дерева, обрывки веревок, размокшие книги, жестянки, инструменты, бутылки, коробки, картина «Гольфстрим», изображающая судно со снесенными мачтами и человека на палубе, угрюмо наблюдающего за акулой, которая ходит вокруг. Опять море посмеялось над нами! Конец путешествию.

Да, конец путешествию. За волнами, которые тихо плещут о берег, за бледно-зеленой водой лагуны сверкает белая полоса бурунов. Подвижная и пульсирующая, она неумолчно ревет, разбиваясь о коралловые рифы. Там, как раз посреди нее, лежит то, что осталось от нашего парусника. Его то приподнимает волною, то с громким треском бросает на рифы. Печальный конец для судна, выдержавшего суровый зимний шторм, от которого погибли большие суда с хорошо обученными командами.

Конец путешествию, крушение всех надежд. Мы никогда уже не поплывем в Вест-Индию. Обидно потерпеть крах в самый последний момент, преодолев тяжелый шторм и все муки холода и усталости. И не смешно ли, что сейчас дул и разбивал буруны о рифы тот самый пассат, который должен был доставить нас на Сан-Сальвадор? Теперь он нам уже ни к чему. Теперь он только может добить наше судно да пустить ко дну остатки имущества.

Но больше всего нас угнетало то, что мы разбились почти в штиль. Если бы мы разбились в шторм или при большой волне – это еще куда ни шло. Но море было спокойно, как мельничный пруд, когда Немезида поднялась к нам на борт. Оно было совершенно спокойно, если не считать небольшого волнения, шедшего с востока. Коварный океан! Ему не удалось одолеть нас с помощью ветра и волн, но он держал про запас еще один козырь, о котором нам следовало бы знать. Течение – тихо скользящее течение, которое, подымаясь из