Говорят, что, бросив всё, Мария уехала из того самого большого и шумного города и живёт сегодня в женском монастыре где-то в российской глубинке. Приняв обет молчания, она не разговаривает ни с кем… И поэтому уже никто не узнает, было это на самом деле или нет…

* * *

…На следующее утро самолёт поднялся в очередной раз и взял курс на Кабул. Погода была, в противоположность вчерашней, идеальной для полёта. На небе – ни облачка. Под крылом проплывали заснеженные величественные вершины гор. Всё было в снегу. Ни жилья, ни дорог внизу не было видно. Граница Советского Союза осталась позади, а впереди через некоторое время пошли горы пониже, и потом появилась безлюдная пустыня.

На борту самолёта всё было по-прежнему. Михаил Сергеевич безмятежно спал на диване. Он окончательно успокоился и уже знал: «Всё будет нормально». Мы же сидели, каждый на своём месте, и продолжали «бдеть». В общем салоне для пассажиров афганцы прилипли к иллюминаторам. Им, детям гор и равнин великой страны, которую не смогли захватить ни войска Александра Македонского, ни персов, ни англичан, наверное, впервые, во время этого полёта можно было рассмотреть красоту родной земли. А мы с болью смотрели на пустынность этих мест: то ли войны катились по ним, то ли они сами не захотели ничего изменять здесь?

Через некоторое время самолёт начал резко снижаться, как будто бы попал в воздушную яму. Только «яма» эта была намного глубже. Затем накренился на левый бок и, натужно заревев турбинами, пошёл на разворот. Началась посадка. Внизу мелькнула гряда гор, окружающая Кабул. Вершины сопок были в снегу, а сама долина – серая и мрачная. На меньшей высоте увидели пару вертолётов, как и самолёт, делающих вираж. Разглядеть их маленькие тела с высоты было трудно. Тем более, их хищные контуры сверху были замаскированы под местность, по специальной методике раскрашены маскировочной краской. Только отблески от солнца на лопастях и постоянный отстрел ракет в разные стороны давали возможность следить за ними. Это работали тепловые ловушки от ПЗРК[11]. С другой стороны, прикрывая самолёт со стороны гор, по кругу шла вторая группа вертолётов.

– Смотри! Вертолёты прикрытия, – кричал мне в ухо Юра. – Охраняют от «стингеров»[12]…

Двигатель самолёта работал на очень большой нагрузке. Экипаж старался снизиться быстро, и земля приближалась, как будто бы мы прыгнули с парашютом. Появилась взлётная полоса, а рядом, по борту с иллюминаторами, неожиданно выросли наши вертолёты, летящие над самой землей, продолжая отстрел ракет. Теперь они были большие и мощные. Они поднимали облака пыли и сухую траву с земли. Работа эта для них была рутинная. Каждый день по многу раз, при каждой посадке или взлёте любого борта, военного, гражданского – экипажи вертолётчиков выполняли свою работу. Их задача – защитить самолёты от возможного обстрела с гор. Каждый полёт – риск, смерть, напряжение. Каждый полёт – геройский поступок, преодоление страха и игра с судьбой: «Повезёт – не повезёт…»

Быстро бежала посадочная полоса, справа стали мелькать машины обслуги и группы встречающих людей. Наконец, самолёт, развернувшись, замер и затих. После рёва реактивных двигателей наступила тишина.

– С приездом! – радостно по привычке заорал Валера и осёкся от слишком громкого звука голоса. – Я думаю, сейчас сразу же и назад. Через одиннадцать часов – Новый год, – проговорил он уже нормальным голосом, привыкая к тишине.

– Посмотрим…

Открылась дверь. Вовнутрь ворвался свежий, прохладный воздух и шум аэродрома. Подогнали облезлый, покосившийся трап, и я первый выскочил на землю и огляделся.

Поодаль стояла, как мне показалась, даже слишком большая толпа афганцев, встречающих своих близких и родственников. Подойти ближе к самолёту они пока не решались. Подкатил закрытый новенький ГАЗ-66. Из кузова выскочили человек десять бойцов спецназа, а из кабины вышел худощавый высокий капитан. Волосы хоть и коротко стрижены, но было видно, что они огненно-рыжего цвета.

– Николай? – спросил я его.

На меня он посмотрел холодно и неприветливо. Да и в той одежде, про которую я забыл, я никак не должен был заинтересовать его. В чисто гражданской одежде здесь люди не котировались, а я был в джинсах и лёгкой чёрной куртке советского производства. Ещё раз подозрительно оглядев меня, даже не поздоровавшись, капитан спросил:

– Где Скорый?!

– Наверху, внутри…

Капитан, легко прыгая через две ступеньки, вбежал по трапу. Бойцы тем временем окружили самолёт кольцом и взяли автоматы наизготовку. Из салона показалась сосредоточенная физиономия рыжего спецназовца. Он показал два пальца, ткнув в двух солдат, и махнул рукой, приглашая подняться. Солдаты взлетели по трапу вверх и тоже скрылись в салоне.

Через несколько минут, когда спецназовец и Юра спустились, мы познакомились.

– Командир роты… Спецназ ГРУ, – проговорил Юра, обращаясь ко мне, зачем-то разделяя фразы.

– Николай, – протянув мне жёсткую ладонь, представился рыжий. – Всем, чем можем… – Он широко раскинул руки и добавил: – Поможем!

– Самое важное для нас, что именно сейчас вы рядом… Спасибо!

– Ну а как же по-другому, братья-славяне?

На трапе появились первые пассажиры и медленно начали спускаться на поле. Кто-то, увидев внизу знакомых, замахал рукой. Кто-то молча и сосредоточенно шёл, глядя под ноги.

Толпа приезжих и встречающих смешалась.

– Всё! – с облегчением сказал я.

– Как всё? – с сожалением заговорил рыжий капитан. – А повоевать? Что, никого не арестуем? Жаль… Ещё КГБ называется… Мы с Юрой улыбались во все зубы, нам было так хорошо, что даже не хотелось подшучивать над встретившим нас Николаем.

– Нет! – глядя на наши физиономии и не веря нашему молчанию, тоже заулыбался спецназовец. – Что-то не так… Продолжение какое-то будет? Мы зачем сюда припёрлись?

– Коль, – заговорил с ним Юра, – действительно, всё. И то, что вы здесь, это очень важно… Всё будет происходить там, вон в той толпе, – и показал на перемешавшуюся группу прилетевших и встречающих.

И на самом деле – в толпе произошла ссора. Громко кричали друг на друга и даже начали хлестать одного из мужчин по щекам. К дерущимся подскочили военные афганцы и, заломив руки одному из них, с опаской поглядывая на русских солдат, потащили к машине. Мы не вмешивались. Только наш Михаил Сергеевич вместе с переводчиком, внутри этой азиатской массы, пытался примирить конфликтующих.

– Эй, «каскадёры»! – заорал с трапа один из лётчиков. – Мы готовы. Надо лететь…

Попрощавшись со спецназовцами, мы с печалью посмотрели на окружённого афганцами Михаила Сергеевича – ему оставаться здесь ещё надолго – и стали подниматься по трапу. Юра, на всякий случай, послал к нему на помощь