неудивительно: нет более страшной новости для матери, чем та, которую она только что услышала. — Она собиралась на девичник со своими давними подругами. Я хотела, чтобы она не наделала ошибок, чтобы хорошо повеселилась, чтобы все прошло гладко.

— Вы знаете, где она собиралась встретиться с подругами?

— Они шли в ресторан, а потом в одно из заведений, где всегда проводятся такие вечеринки. Я не знаю названия, я никогда не бывала в таких местах, — ответила Соня, — но это где-то на улице Оренсе.

Пока они разговаривали, пока Сарате, пытаясь заработать очки в глазах инспектора, задавал родителям Сусаны вопросы об их дочери, о том, как найти ее жениха, о по­другах, которые могли пойти с Сусаной на девичник, Элена Бланко размышляла. В присутствии родителей ей не хотелось вспоминать, как Сусана выглядела на вскрытии, несколько часов назад, с распиленным черепом, полным червей. А хотелось думать о красивой свободолюбивой д­евушке, какой ее помнят родители. Лица ее Элена пока не видела, поскольку дело с фотографией еще не прислали. Были ли сестры дружны и что общего нашел в них убийца? Была ли какая-то разница в этих убийствах, позволяющая предположить почерк разных преступников, добросовестно ли велось расследование первого убийства, истинный ли виновник сидит в тюрьме? Столько вопросов без ответа! Как обычно, ее ждут бессонные ночи — еще больше бессонных ночей, чем обычно, — пока ответы не найдутся.

— Я не отомстил, убийца моей старшей дочери в тюрьме. Я мог сделать так, чтобы его убили, у меня были на это деньги, а я не сделал, я поверил в ваше правосудие. На этот раз все будет не так.

Элена Бланко не знала, реальна ли его угроза или Мойсес Макайя пытается таким образом заглушить свою боль. Но это интересовало ее меньше всего, убийцу она поймает, а что будет дальше — накажет его государство или отец жертвы, — ее не касается.

Глава 11

Бруно, танцор из Very Bad Boys, прекрасно помнил смуглую девушку в розовой пачке. Ческа оглядела гримерку, где стриптизеры готовились к дневному шоу, и улыбнулась, посмотрев на Ордуньо, который разговаривал с кубинцем. Могло показаться, что это ее напарнику предстоит выступать через несколько минут: мускулы у него были больше, чем у любого из переодевающихся танцоров.

— Она казалась застенчивой, ей было неуютно. Поэтому я приободрил ее, сказал, чтобы не волновалась, ничего страшного. Мы станцевали, закончили наш номер, и она ушла.

Кубинец был симпатичным, очень вежливым, говорил складно и, похоже, был искренне поражен судьбой, постигшей одну из его клиенток, но помочь полицейским мало чем мог.

— Есть девушки, которым очень нравится это развлечение. А другие приходят сюда, только чтобы соблюсти традицию, их обычно подначивают подруги. Та, о которой вы спрашиваете, была скорее второго типа.

— Вы помните подруг?

— Здесь каждую ночь бывают десятки женщин. Нам трудно вспомнить даже тех, кто выходит на сцену, не то что всю публику.

— Мне говорили, что вашу гримерку каждый день посещает кто-то из девушек, а порой и не одна.

— Да, это случается, но гораздо реже, чем люди думают. Девушка в розовой пачке была не из тех, кто навещает нас после представления. В тот вечер сюда заходила другая девушка, вот ей придется кое-что объяснить своему жениху перед свадьбой, на ней была диадема с резиновым членом.

В гримерку вошел еще один танцор, под девяносто килограммов — гора накачанных мышц, — и улыбнулся Ч­еске презрительно и вызывающе.

— Я буду раздеваться, не испугаешься?

— Нисколько. Маленькие члены я видела и раньше.

— Маленькие? Если хочешь, давай уединимся в одной из гримерок.

— Ты думаешь, мне понравится?

— До сих пор никто не жаловался. Я очень нравлюсь таким шлюшкам, как ты.

Танцор положил руку Ческе на зад — то ли не знал, что она полицейская, то ли знал, но решил произвести на нее впечатление. Ордуньо не сразу понял, что происходит, поэтому не смог помешать Ческе заломить танцору руку так, что тот рухнул на колени.

— Ты с ума сошла? — завопил танцор, безуспешно пытаясь вырваться. — Отпусти!

— Ческа, пожалуйста, — вмешался Ордуньо, но без особого энтузиазма.

— Не волнуйся, я просто хочу преподать урок моему приятелю, у которого очень шаловливые руки. Во-первых, не надо хватать девушку за задницу без разрешения. Во-вторых, ни одной женщине не нравится, когда ее называют шлюшкой…

Сжав его руку, она продолжала ее выкручивать. Кубинец смотрел равнодушно, словно видел подобное много раз, словно только и ждал, что раздастся хруст кости. Но Ческа отпустила руку.

— Это тебе урок на будущее.

Ордуньо рассмеялся, когда они вышли на улицу; он уже не в первый раз становился свидетелем подобных выходок напарницы.

— Ты могла ему руку сломать.

— Я даже хотела это сделать. Но если серьезно, меня бесит, что наш визит оказался бесполезным, — огорченно сказала Ческа. — Мы ничего не узнали,

— Мы теперь лучше узнали Сусану, это уже что-то. Она была не из тех, кто ходит на такие вечеринки. Хорошая девочка.

День выдался длинный и непростой; теперь сотрудники ОКА спешили назад на улицу Баркильо. Там их ждали подруги невесты, присутствовавшие на девичнике в Very Bad Boys; все — бывшие одноклассницы Сусаны, кроме одной — Синтии.

— Как ты познакомилась с Сусаной?

Синтия была первой, на кого обратила внимание Ческа. Она не знала почему, возможно, подсказало шестое чувство, то самое, что заставило ее когда-то выбрать профессию полицейского.

— Мы учились вместе на курсах для моделей. — Синтия держалась замкнуто и смотрела в пол, как будто с­теснялась своего лица, хотя была очень красивой и с безупречной фигурой модели — высокая, стройная, очень худая. — Сусана бросила их почти сразу, ей там не понравилось, да и ростом она была маловата. Стала сниматься для каталогов супермаркетов, интернет-магазинов и тому подобного. Но мы продолжали дружить.

К разговору подключили остальных девушек, но Ческа по-прежнему внимательно следила за реакцией Синтии. Заводилой у подруг определенно была Марта, она отвечала раньше всех, именно она организовала девичник, она не так остро, как остальные, воспринимала смерть Сусаны и не пыталась притворяться, что сильно горюет.

— Мы были закадычными подружками в школе, а потом просто продолжали встречаться. Больше по привычке: вечеринки, девичники и все такое. Люди со временем сильно меняются, и у нас уже было мало общего.

— Как по-вашему, кто мог желать ей зла?

— Вы уже говорили с ее женихом? Хотя я не думаю, Рауль — хороший парень. Он не был влюблен в нее, но парень он хороший. Если бы не так закладывал за воротник, мог бы, наверное, стать знаменитым кинорежиссером. Ну и про ее сестру, Лару, хотя Сусана почти никогда о ней не говорила, мы все знали. Мне не кажется случайностью, что обе умерли незадолго до того, как выйти замуж. Вы знаете, что ее отец — цыган? Цыганские свадьбы ведь сильно отличаются от наших. И конечно, семье не нравилось, когда выходят замуж не как цыганки. Но это я так, к слову, — закончила она.

Они допрашивали одну девушку за другой, по отдельности, противоречий не было. Все, кроме Синтии, ушли из Very Bad Boys в «Эль Аманте»; потом высадили Сусану из такси около ее дома, а сами поехали заканчивать ночь в местное заведение около площади Алонсо Мартинеса. Значит, нужно будет снова поговорить с Синтией.

— Ты единственная, кто не остался? Куда ты пошла?

— Домой, спать.

— Одна?

— Да, одна… Мне там не понравилось, мне стыдно, что женщины ведут себя так, будто эти парни имеют право делать с ними все, что хотят. Это так убого, они наряжались пожарными, полицейскими…