— Кто это был? — спросил я, высунувшись из-за руля.

— Если правильно понял, — сказал Винокур, который в этот момент получал лечение от учёного. — Дезертиры, причём те, что родом из Среднеазиатских республик. Откололись от армии и стали басмачами. Но что-то пошло не так.

— Слушай, Виктор Аркадьевич, — я обратился к учёному. — А нельзя было связаться с центром и попросить, чтобы сюда ракету прислали.

— Чемоданчик был в машине, — заметил Башкин, который старательно втирал в рану какую-то белую пасту, которая при соприкосновении с кровью шипела и пенилась. — А даже если бы и вызвал, прилетит она не сразу, точность попадания будет так себе, да и радиус действия, вполне возможно, зацепит и нас.

— Сколько до цели? — спросил я у Башкина.

— Километров полста, не больше, — учёный закончил с обработкой раны и стал повторно бинтовать ногу офицера.

— Они не успокоились, — сказал Коростин. — Вон, погоню организовали.

Местные басмачи в самом деле решили поиграть в «Безумного Макса». За нами, пользуясь некоторым преимуществом в скорости, двигалась небольшая колонна. Машины разномастные, тут и ЗиЛ с кое-как закреплёнными листами жести, которые вряд ли от чего-то защитят, и Жигули лохматой модели, чуть дальше вовсе ехал автобус, а замыкали движение два мотоцикла с коляской. В колясках сидели автоматчики.

Никита, хоть и научился говорить, старался использовать меньше слов. Он вынул из ящика химическую гранату и продемонстрировал её нам.

— Да, это лучше всего, — согласился Винокур, а Никита стал тут же прикручивать пороховой заряд. — Сейчас выберу прямой участок, помогите залезть.

Хоть и с трудом, но у нас получилось засунуть офицера в башню, кроме него стрелять мог я, но на мне сейчас управление, да и у него лучше получится.

Наша фора составляла чуть больше километра, граната не предназначена для стрельбы на такой дистанции, поэтому просто взрывается в воздухе. Вот и сейчас, когда взрыв прогремел на расстоянии около ста метров от их головной машины, там, в кузове, автоматчики активно возликовали, насмехаясь над неумелостью стрелка. Ну, пусть ликуют, они ведь не знают, что за начинка внутри была. В зеркало заднего вида я отлично видел, как все машины поочерёдно въезжают в начавшее оседать облако странного пара. Вот, собственно, и всё. Варварство, конечно, но выбора у нас нет, да и спрашивать с нас некому.

Погоня по инерции продолжалась ещё около минуты, после чего головной ЗиЛ стал замедляться, а потом и вовсе съехал в кювет. Остальные отстали ещё раньше. А мы продолжали двигаться к цели, я уже обдумывал, как вернусь домой, как буду объясняться с начальством, а потом, возможно, искать новую работу. Впрочем, кое-какая подушка безопасности у меня есть, выглядит она, как спрятанный за пазуху пакет с золотыми изделиями. Общим весом граммов четыреста, что в переводе на деньги позволит мне какое-то время существовать. Да и вряд ли меня так просто отпустят, я ведь к гостайне прикоснулся, очень может быть, что… а что? Будут использовать дальше, чтобы, значит, туда-сюда мотался через порталы? Ну, или просто прикопают в канаве, чтобы лишнего не болтал? О последнем варианте думать не хотелось.

А уже через двадцать минут мы въехали в небольшой посёлок, что стоял почти на самой дороге. Посёлок укреплённый, по бокам огневые точки из мешков с песком, а сами дома поставлены так, чтобы находиться ниже уровня этих точек. Да и не дома это были, так, вагончики и палатки, кое-что вообще выглядело, как кустарные шалаши из говна и палок.

Стоило нам подъехать, как в ДОТах сразу повернулись два автоматных ствола. Мы тоже в долгу не остались, развернули пулемёт, а вдобавок собрались стрелять через бойницы. Преимущество в огневой мощи у нас.

Минут через пять, сообразив, что атаковать мы не собираемся, местные решились на переговоры. Из-за ДОТа вышел старичок, с виду узбек, одетый в халат и тюбетейку. При этом выглядел он культурно, явно не из аула. Он подошёл к нашей машине, некоторое время на неё смотрел, после чего негромко сказал:

— Здравствуйте, люди. Кто вы, и с чем приехали?

Говорил по-русски почти чисто, явно получал образование в России.

— Мы мирные, — сказал я, высунувшись из кабины. — Просто нам очень нужно на Устюрт. Точнее, в одно место там. Здесь рядом совсем. Только на нас какие-то люди напали, там. Солдаты были, в форме, стреляли в нас.

— Это Талгат был, — старик с пониманием кивнул. — Плохой человек, разбойник. Он там, на дороге, грабил всех, убивал. Наших тоже двоих убил. У нас воинов мало, женщины, дети. Оружия мало, патронов, если бы он напал, всем бы конец.

— А много у него людей? — спросил Винокур через бойницу.

— Сорок, — старик подумал, — может, пятьдесят. Мы никогда всех сразу не видели. Он приезжал раньше, требовал дань, мы один раз баранами откупились, потом отогнали их огнём. Он не знал, что у нас патронов мало. Оставил в покое. Пока.

— А если вам дать патронов? — предложил Коростин. — А ещё сказать, что Талгат ваш, скорее всего, мёртвый уже?

— Тогда благодарим вас, если хотите, проезжайте, мы вам рады. У нас есть еда, чай, есть свои участки, где еду растим, давно уже.

За деревней начиналось гористое плато, точнее, просто возвышенность, вдалеке мальчик гнал стадо овец.

— Нет, отец, нам на Устюрт надо, — возразил Коростин. — И чем раньше мы туда попадём, тем лучше.

— Вы уже там, — старик развёл руками. — Это и есть Устюрт, север его. Тут раньше плохое место было, пустыня, солончак, камни. А теперь стало иначе, можно урожай растить. Но плохим местом оно быть не перестало.

— С этого места подробнее, — попросил я.

— Про Устюрт разные истории рассказывали, мол, злые духи тут живут. Я в это не верю. И никто не верит. Но даже мы эти места стороной обходили. А с тех пор, как… началось это, там настоящая нечисть завелась. Когда-то туда враги отошли, те, кого солдаты не добили. Много, человек, наверное, пятьсот.

Он сделал паузу, мы напряглись, пятьсот писаных — это не баран чихнул, через них прорываться сложно.

— Вернулся один, — закончил рассказ старик. — Слепой, глаза выколоты, кричал всё время, через три дня умер. У нас фельдшер есть, так он сказал, что разрыв сердца. Мы потом ходили туда, днём, конечно, там везде они. На части разорваны, кто-то без головы, а кто-то целый, только мёртвый, и страх на лице. Их даже птицы не клевали, нет там птиц, не летают.

— А вас почему не трогают? — подозрительно спросил Башкин.

Старик