рода «имперцы», завоз рабов в Россию было бы выгодным делом. Например, освоение Сибири и Дальнего Востока примерно теми же методами, которые применялись в США или Великобритании, шло бы куда быстрее. Тем не менее чёрных рабов в России не было. Завезли, правда, прадеда Пушкина – и то не в качестве раба, а в качестве хозяина русских рабов… Впрочем, возможно, российские власти опасались, что теплолюбивые чернокожие повымерзнут. Но в рабство можно было бы обращать и местное население – что, повторяем, вполне соответствовало тогдашним европейским нравам. Однако нет: с местными племенами обращались далеко не самым лучшим образом, но вот покупали и продавали только русских крестьян [165]. Более того, на Урале, в Сибири и тем более Дальнем Востоке, люди были свободнее, чем в Центральной России: там не было крепостного права [166]. Напоминаем, что в Европе всё было наоборот – именно на новоосвоенных территориях широко применялось рабство, причём рабами были прежде всего туземцы… Но русским ни в коем случае нельзя было давать повод почувствовать себя господами над иными народами – наоборот, русские всегда должны были склоняться перед любыми чужаками, а господствовать разве что над другими русскими. Русскому помещику дозволено было иметь русских крепостных, нерусскому – тем более, но вот чтобы русский господствовал над нерусскими, пусть даже над самыми убогими и примитивными – этого было «нельзя давать и понюхать». «Чтобы и прецедента такого не случалось».

При этом желание и способность господствовать у русских были. Позволю себе только одну цитату.

Нередкими становились случаи захвата не только земли, но и скота, что приводило к вытеснению казахов на новые места или даже за пределы Российской империи. «Обмануть киргиза, подстрелить его – самое обыкновенное для переселенца дело», – писал будущий известный историк Е. Шмурло. Русские крестьяне, признавал Г. К. Гинс [чиновник Переселенческого управления], часто относятся к казахам с высокомерием и даже с жестокостью. «Это презрение доходит иногда до полного отрицания в киргизах человеческой личности. Бывают на этой почве случаи бесчеловечной и бессмысленной жестокости: крестьяне безжалостно убивают киргизов и не чувствуют угрызений совести. …Русские мужики, заражаясь духом завоевателей, нередко теряют здесь своё исконное добродушие, а с ним и ту детскую добродушную улыбку, которую так любил Л. Н. Толстой… Они заражаются столь распространённой на окраинах с полудиким населением жаждой наживы, привыкают к эксплуатации, отвыкают от гостеприимства, – о ни часто делаются неузнаваемы»[167].

Однако российская власть сделала всё, чтобы сохранить на лице русского народа детскую добродушную улыбку – мужичкам не давали «хозяйничать». Не давали до того, что в русском языке само слово «хозяйничать» (быть хозяином) имеет резко негативную окраску: «хозяйничать» означает «самоуправствовать», и обязательно «дурно и незаконно, не по праву». Что и естественно – ведь хозяйничать русским нельзя!

Зато отдать русских под власть каких-нибудь инородцев, господствующих и угнетающих – на это российская власть всегда соглашалась, с охотой или без охоты. Более того – она терпела (или даже поощряла) инородческое угнетение русских на собственной территории. Например, в Прибалтике, где русских угнетали всю дорогу, и без царя, и добезцаря – только добезцаря это делали не эстонцы с латышами, а остзейские немцы, которым доброе российское правительство выписало огромные привилегии и всячески их ублажало, умасливало и возвышало. Когда же один высокопоставленный русский чиновник, возмущённый этой системой, описал сложившуюся практику унижения русских в своих «Письмах из Риги», государь император Николай I потребовал у крамольного автора личных объяснений, после чего чуток подержал его в кутузке, а потом вышвырнул в Симбирск. Объяснил, так сказать, наглядно.

Теперь мы несколько лучше понимаем суть заботы о «территориальной целостности». Она состоит совсем не в охранении каждого сантиметра российской земли. Российское начальство всегда смотрело на территорию без особенного трепета. Это всего лишь земля, на которую наша власть смотрит не просто как на ресурс, а как на ресурс не слишком ценный. Мало где к своей земле относились с таким демонстративным пренебрежением, как в России.

Это и неудивительно. Россия расширялась не столько благодаря усилиям центральной власти, сколько вопреки им. Люди бежали от угнетающей власти, а та их догоняла, тем самым расширяя пределы отечества. Расширяя без охоты, по необходимости.

Известно, что первым деянием, положившим начало расширению России до её нынешних пределов, было завоевание Сибири. Однако инициатива исходила не от московского правительства. Причиной завоевания было то, что сибирский хан Кучум задел интересы купцов Строгановых, которые снарядили экспедицию Ермака Тимофеевича. Московская власть была буквально втянута в сибирскую авантюру – когда уже стало очевидным, что русские в Сибирь пойдут, под рукой московского царя или без неё. Страх перед созданием Сибирской Руси заставил московских царей войти в дело. «Не можешь воспрепятствовать – возглавь». Впрочем, каково было истинное отношение государства к новым землям, было наглядно продемонстрировано Петром Первым. В 1721 году в Петербурге был повешен первый губернатор Сибири, князь Матвей Гагарин. Официальное обвинение было – коррупция и непотизм. В петровском царстве такое обвинение воспринималось в массах с пониманием. Однако истинная причина была другой: князя подозревали в попытке «отложиться», создать независимое русское государство. Скорее всего, обвинение было ложным, а признание выпытанным (князя перед казнью долго истязали) – просто московская власть очень боялась подобного развития событий… То же самое, но с усилением, можно сказать об освоении Дальнего Востока русскими «землепроходцами».

Что ж касается завоевательных планов самого государства, то они были направлены на совершенно другие земли – прежде всего западные и южные: Польша, Прибалтика, Украина. Более того, чем менее «русской» была земля, тем привлекательнее она казалась. Бесконечная возня с Польшей, Прибалтикой и Финляндией тому подтверждение.

В настоящее время Россия полностью все эти территории, за обладание которыми было пролито столько крови и заплачено столько золота, утратила. Причём на этих территориях не возникло русских государств, как возникли «британские» государства в Америке, Австралии и Новой Зеландии. Эти территории не пополнили собой русский мир, а стали оплотом мира антирусского.

Нет, мы не хотели бы демонизировать российскую власть in toto. Но мы можем с основанием говорить о том, что власть в России всегда осознавала свою отчуждённость от русского народа, и всегда понимала, что любая другая власть была бы более популярна. «Русским ты мил не будешь» – знал за собой любой владыка земли Русской – «разве только насильно».

Конечно, острота этого самоощущения была разной. Иногда она ослабевала. Особенно она ослабела в конце XIX века, когда российское государство, казалось бы, вышло на путь устойчивого развития, и к тому же изрядно