— Нет! — саркастически выдохнул Фемтер. — Не может быть!

— Брат, это так, — подтвердил Велам. Казалось, он искренне не обращал внимания на их насмешки.                             

— Покажи нам, — коротко приказал Элрин и немного повысил голос. — Братья, двигайтесь медленно, держитесь порознь и следите за деревьями вокруг. Я не хочу, чтобы мы толпились вместе, когда кто-то нападет из укрытия. Если один огненный шар сможет накрыть нас всех, враждебный маг не устоит перед такой возможностью, да?

— Да, — пробормотал Далут, в то же время как кто-то другой — Элрин не мог сказать, кто — пробубнил: — Наш Элрин обо всем подумал.

Несмотря на мрачные мысли, «волшебники» Шар добрались до каменной плиты, найденной Веламом, без происшествий. Та лежала между двумя мшистыми берегами, почти полностью покрытая многолетними гниющими опавшими листьями, но буква «К» была отчетливо видна. Глубоко вырезанная буква занимала чуть больше места, чем могло бы покрыть одно из богато украшенных храмовых кресел. Каменная плита казалась старой и огромной. Элрин наклонился вперед, не потрудившись скрыть собственное быстро нарастающее возбуждение. Магия. Это должно было иметь какое-то отношение к магии, сильной магии... А магия была тем, для чего они здесь. —  Расчистите ее полностью, — приказал он и благоразумно отступил, чтобы посмотреть, как это будет сделано. Камень оказался шириной с человека, длиной — с двух, а вглубь, в той точке, где земля опускалась вдоль его краев, по крайней мере на длину короткого меча. Закончив очищать, шарранцы уставились на массивную плиту... а та лежала, терпеливо глядя на них.

Она знала, кто моргнет первым. После того, как молчание стало неприятно долгим, и младшие жрецы начали бросать косые взгляды на своего лидера, Элрин вздохнул и сказал:

— Далут, произнеси заклинание, которое волшебники используют для раскрытия магии. Я не вижу никакого катализатора, но он должен быть. Далут кивнул и все сделал. Элрин был так же потрясен, как и остальные, когда он медленно поднял голову и сказал:

— Вообще никакой магии. Ни на той плите, ни вокруг нее. Ничего в пределах досягаемости моего заклинания, кроме тех немногих вещей, которые мы носим.

— Невозможно, — отрезал Элрин.

Далут кивнул.

— Я согласен... Но мое заклинание не может лгать мне, не так ли?

Пока Элрин стоял, свирепо глядя на него, у других шарранцев вырвался общий вздох облегчения, и они шагнули вперед, чтобы встать на плиту, как будто она звала их. Элрин резко обернулся. С его губ готов был сорваться предупреждающий крик, но так и не прозвучал. Жрецы под его командованием шагали по плите, скребли и топали по ней каблуками сапог, оглядывая деревья, как будто плита была зачарованным наблюдательным пунктом, который давал им какое-то особое зрение. Ни одна молния не вырвалась из камня, чтобы убить их, и никто из них не изменил форму, не закричал и не приобрел необычного выражения на лицах. Вместо этого, один за другим, они пожали плечами и замолчали, глядя друг на друга и снова на Элрина, пока Хрельграт не сказал то, о чем они все думали:

— Но здесь должна быть какая-то магия, какая-то цель для этого — и это не может быть крышка гробницы, иначе понадобился бы дракон, чтобы поднимать и снимать ее.

Далут поднял бровь.

— И раз мы не имеем дел с драконами, никто не имеет? Что если это какое-то хранилище, построенное драконом для себя?

— Посреди леса? Прямо на открытом месте, не опоясанное камнями? Признаю свое незнание змеев, но это все еще кажется мне неправильным, — ответил Фемтер. — Нет, это попахивает работой людей. Или дварфов, работающих на людей, или, возможно, даже гигантов, искусных в обработке камня.

— Так к чему или к кому относится буква «К»? — взорвался Велам. — Королю или королевству?

— Или богу? — тихо произнес Далут, и что-то в его голосе привлекло к нему все взгляды.

— Коссут? В лесу? — озадаченно спросил Хрельграт.

— Нет, нет, — взволнованно сказал Велам. — Как звали того мага в легенде, который бросил вызов богам, чтобы украсть всю магию и самому стать над ней господином? Клар... нет, Карсус.

И как только это имя слетело с губ молодого шарранца, он исчез, пропал, даже не успев перевести дыхание. Плита, на которой он стоял так близко между Фемтером и Хрельгратом, что они легко могли бы коснуться его локтями, была пуста. Эти два храбрых и стойких жреца вскочили и бросились прочь от плиты с почти комичной поспешностью, в то время как Далут мрачно кивнул, не сводя глаз с того места, где стоял Велам, а Элрин медленно сказал:

— Так-так…

Четверо оставшихся священников несколько напряженных мгновений молча смотрели на плиту, прежде чем самое почтенный Заклинатель Ужаса почти мягко сказал:

— Далут, встань на букву и произнеси имя, которое произнес Велам.

Далут бросил быстрый взгляд на Элрина, прочитал на его лице, что это был ясный и твердый приказ, и сделал, как ему было велено. Фемтер и Хрельграт беспокойно заерзали, наблюдая, как их самый способный товарищ исчезает. Затем Элрин сказал:

— Теперь сделай то же самое, Хрельграт.

Тот не смог подавить низкий стон и так дрожал от страха, что едва смог произнести имя «Карсус», но исчез так же быстро и бесследно, как и его предшественники. Фемтер пожал плечами и, не дожидаясь приказа, шагнул на плиту и оглянулся в ожидании утвердительного кивка Элрина, когда его сапоги утвердились прямо в центре гигантской буквы. Кивок последовал, и еще один фальшивый волшебник исчез. Оставшись один, Элрин оглядел деревья, не увидел ничего движущегося или наблюдающего, пожал плечами и последовал за своими товарищами на плиту. Еще до их битвы с эльфом, который убил Ийриндила с такой непринужденной легкостью, он думал, что вся эта схема святых шарранцев, пытающихся быть магами, была неправильной — опасно неправильной. Заклинатели Ужаса — скорее уж, «ужасные заклинатели». Тем не менее, если каким-то чудом то, что лежало на другом конце этого телепорта, не было одной огромной ловушкой, оно могло привести к достаточному количеству магии, чтобы завоевать высочайшее одобрение Темной Госпожи Авроаны — и прожить достаточно долго, чтобы наслаждаться этим. Он медленно улыбнулся от этой мысли, неторопливо произнес «Карсус» и стал наблюдать, как мир уносится