что не было того, что бывает в голливудских фильмах, где музыка должна быть точно выверена по времени. Можно было играть музыкально, с мягкими вступлениями и выключениями, чтобы музыка немного смещалась при наложении на картинку. Таким образом можно избежать использования клик-трека, который может заглушить ощущение.

Мы с Джимом всегда были творчески близки и находились на одной волне. Я и не подозревал, как мне повезло работать с ним. Он полностью доверял мне. Он никогда не просил выслушать эскизы и даже не делал никаких предложений, и только один раз за все партитуры фильмов, которые я для него делал, он вырезал часть музыки. Это было смело с его стороны, ведь кто знает, что могло получиться. Часто к тому времени, когда мы делали музыку, у нас не ладилось. Я не раз подумывал о том, чтобы поставить ему партитуру с двадцатью пятью казуалами. Но с его стороны было разумно оставить меня в покое, потому что он знал, что, предоставленный самому себе, я выложусь на полную, потому что музыка и проект были мне важнее всего остального.

По большей части, что довольно невероятно, Джим позволял мне решать, где должна звучать музыка в фильме. Это неслыханно для Голливуда, где восемнадцать музыкально неграмотных людей принимают всевозможные решения о том, где должна звучать музыка, каков должен быть темп, не помешают ли здесь бонго и, самое главное, что будет на альбоме саундтреков. Таким образом, они выясняют, какая хитовая песня заменит то, что уже написал и записал композитор, и как они могут набить карманы друг друга шекелями.

В этой жизни у меня лучше всего получалось делать партитуры к фильмам, но это почти всегда было настолько неприятно, что я вынужден был отказаться от этого. Большие фильмы - в одном случае, маленькие - в другом.

Полагаю, они могли бы поставить отметку в моем табеле: Плохо играет с другими.

Но я клянусь, что это неправда. Я просто заботился о том, что мы выпускаем в мир.

Меня всегда шокировало, как мало люди заботились о том, чтобы сделать фильм хорошим. Если вы видите что-то хорошее, значит, в него вложены огромные усилия. Без исключения. Некоторые вещи получаются легко и приятно, но всегда есть неровности. Я думаю о выражении решимости на лице Клэр Дени во время съемок "Парижа, Техаса" и "Даун по закону", как будто она идет на войну. Это действительно то, что нужно, чтобы сделать что-то хорошее.

Последнюю голливудскую партитуру я написал для фильма "Экипаж", режиссером которого был Майкл Диннер. Это было гораздо позже. Наверное, в 1999 году.

Продюсерами выступили Барри Зонненфельд и Барри Джозефсон. Мне было крайне неприятно работать с Зонненфельдом над "Коротышкой", и я нервничал, делая эту партитуру с его участием.

Он действительно чувствовал себя парнем, стремящимся сделать себе карьеру, в которой он был выше людей из-за того, как с ним плохо обращались в начальной школе. И в частности со мной; как я понял из того, что он говорил о Джармуше, когда тот учился в Нью-Йоркском университете в то же время, Джармуш был крутым парнем, а я был явно круче Джармуша, поэтому я должен был страдать за те травмы, через которые прошел Зонненфельд, как мистер Не Крутой Что угодно Нью-Йоркского университета.

Как только я услышал голос Барри Зонненфельда, мне следовало бежать.

Тот, кто позволяет своему голосу звучать так, как это делает Барри Зонненфельд, не может быть человеком, который хоть как-то связан с музыкой. Его голос звучит как утка в слишком тесном нижнем белье. Он был у меня дома, когда я работал над музыкой к фильму Get Shorty. Пока он говорил, я наблюдал, как фрукты в миске на прилавке совершают самоубийство и превращаются в груду гнилого ничего.

Я дошел до того, что решил, что буду делать эти партитуры к фильмам, чтобы иметь достаточно денег для поддержания своей музыки, группы и звукозаписывающего лейбла на плаву, но не буду привязываться к музыке партитур, как бы они ее ни изгадили, как бы ни были грубы, через что бы они меня ни заставили пройти. Я бы брал деньги, не заботился о них и делал бы на них свою собственную музыку. Конечно, на самом деле я никогда не мог достичь такого уровня отрешенности.

В контракте на The Crew говорилось, что мне будет выплачена вторая половина денег, когда музыка будет одобрена их представителем, хотя было неясно, кто этот представитель. Я обратился к своему адвокату, Питеру Шукату, и сказал, что не доверяю этим людям и что в контракте должно быть указано, кто их представитель. Питер сказал, что это нелепо, что режиссер Майкл Диннер приедет в Нью-Йорк и, как только он одобрит музыку, я закончу с проектом.

Это была одна из тех сделок "все включено", когда тебе дают определенную сумму денег, много денег, и из этих денег ты оплачиваешь музыкантов, студию, оркестровщика, переписчика, видеосъемку, инженера и т.д. и т.п. Если все идет своим чередом, вы можете заработать. Если же все пойдет наперекосяк, это может стать катастрофой, и вы потеряете кучу денег.

При создании композиции для голливудского фильма очень важно соблюсти хронометраж сцен. У вас есть сцена, в которой музыка должна звучать в течение одной минуты девятнадцати секунд и одиннадцати кадров. Поэтому вы подбираете время точно под сцену. Когда Голливуд присылает вам эти сцены, их называют "закрытыми", то есть они не будут редактироваться снова. Это священное правило. Тогда вы можете приступать к работе, потому что нет смысла начинать подгонять музыку к монтажу, пока он не будет полностью закончен.

Я провожу репетиции с музыкантами до того, как мы отправляемся в студию. Это делает его более органичным. Это делает его похожим на настоящую музыку, а не на ноты, наложенные на трек с кликами на кадры с компьютера на другой компьютер. Очевидно, так больше не делается, о чем я снова и снова слышу от Тома Дрешера, музыкального редактора, которого они мне подсунули. Функция музыкального редактора - вписать музыку в фильм. Я почти уверен, что Том Дрешер - это тот самый человек из автоинспекции, который выпроводил мою мать тридцатью годами ранее.

Он все время отмахивается от мысли, что я хочу устроить репетицию. Он работал с Джеймсом Ньютоном Ховардом. Что бы я ни делал, он говорит, что Джеймс Ньютон Ховард делал все не так.

В студии собрались сорок лучших музыкантов мира. Мы начинаем работать над репликой, и Майкл Диннер говорит: