Шрифт:
Закладка:
На Северо-Востоке церковь продвигала политику синдикализации сельского населения, но в то же время резко выступала против крестьянских лиг. В мае 1961 г. была обнародована булла папы Иоанна XXIII Mater et Magistra, в которой впервые речь открыто зашла о проблемах стран «третьего мира» и которая стала важным толчком к формированию реформистского течения в католицизме.
* * *
Президентство Гуларта означало возврат к популистской модели в контексте гораздо более крупных массовых социальных движений, чем это было в эпоху Варгаса. Идеологи правительства и профсоюзные лидеры совместно пытались укрепить эту модель. По их мнению, она должна была зиждиться на сотрудничестве государства, в сферу которого включались националистически настроенные военные и интеллектуалы, призванные определять основные направления развития, с организованным рабочим классом и национальной буржуазией. Стержневой осью этого альянса мыслилось государство, основополагающей идеологией которого должен был стать национализм вкупе с проведением социально-политических реформ, которые именовались базовыми реформами.
Эти реформы включали в себя широкий спектр мер. В социальном плане предусматривалось проведение аграрной реформы, целью которой стало бы прекращение конфликтов в борьбе за землю и гарантии получения собственной земли миллионами сельских работников. Для этого предлагалось изменить статью конституции, предусматривая возможность изъятия собственности в силу необходимости или исходя из государственных интересов, но при условии обязательного предварительного денежного возмещения. Наряду с аграрной реформой возникла необходимость и в городской жилищной реформе, главной целью которой должно было стать создание условий для перехода арендованной жилплощади в собственность нанимателей жилья.
В области политических прав предусматривалась необходимость распространения права голоса на два столь разных социальных слоя, как неграмотные, с одной стороны, и нижние чины армии — от сержанта и ниже — с другой. Тем самым планировалось расширить базу поддержки популистского правительства, которое опиралось на широкие массы бедноты и маргинализированные низшие слои армии.
Реформы содержали и меры националистического характера, предусматривавшие более широкое вмешательство государства в экономику, а также национализацию предприятий госсектора с участием иностранного капитала, мясохладобойной и фармацевтической промышленности, строгое регламентирование вывоза прибылей за границу и укрепление монопольного положения компании «Петробраз».
Базовые реформы не были направлены на установление социализма. Они представляли собой попытку модернизировать капитализм и сократить глубокое социальное неравенство при помощи государственной политики. Вместе с тем реализация этих целей означала наступление крупных перемен, которые вызвали сильное сопротивление правящих классов. Правительство и выступавшие за базовые реформы интеллектуалы из среднего класса рассчитывали на то, что их борьба против империализма и за аграрную реформу будет поддержана национальной буржуазией. Ведь, по их представлениям, иностранные инвесторы ведут бесчестную конкуренцию против национального капитала; что же касается аграрной реформы, то она, способствуя интеграции сельского населения в рыночную экономику, тем самым содействует расширению спроса на промышленную продукцию. Однако на деле национальная буржуазия избрала для себя другой путь: видя нарастание социальных движений и ощущая нестабильность ситуации, не благоприятствующей инвестициям, она все более отдалялась от правительства.
Надежной опорой популистской модели были профсоюзные лидеры. Это были в основном трабальисты и коммунисты, которые действовали под сенью государства, но не раболепствовали перед ним, подобно прежним «ре1едоз». Была продолжена политика создания параллельных организаций, что воплотилось в образовании Всеобщего командования трудящихся (ВКТ) в 1962 г. Тем самым профсоюзы все больше и больше выступали в качестве проводников политических требований. Это не означало, что непосредственные экономические требования рабочих были забыты, просто им стали придавать меньшее значение.
Говоря о забастовочном движении, необходимо отметить три фактора: во-первых, значительно увеличилось количество забастовок; во-вторых, стачки имели место в основном на предприятиях госсектора и, в-третьих, из Сан-Паулу они распространились на другие регионы.
В 1958 г. состоялась 31 забастовка, а в 1963 г. их количество возросло до 172. Если в 1958 г. не менее 80 % стачек концентрировались в частном секторе, то в 1963 г. их большая часть (58 %) имела место в госсекторе.
Нарастание забастовочного движения свидетельствовало о росте социальной мобилизации. Переход частных предприятий в сферу действия госсектора сочетался с политическим характером многих забастовок, поощрявшихся правительством, которое стремилось навязать нужные ему меры.
Что же касается новых мест проведения забастовок, напомним прежде всего, что в Сан-Паулу в основном были сосредоточены частные предприятия, особенно принадлежавшие мультинациональным корпорациям. Поэтому в этом регионе, где руководители предприятий думали лишь о собственных прибылях и не стремились приобщать рабочих к своим политическим замыслам, было значительно труднее добиться успеха. Профсоюзы националистического толка не находили большого отзвука в Сан-Паулу, и поэтому здесь было весьма проблематично извлечь из идеологии национализма какие-то конкретные выгоды. Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что в то время как федеральное правительство шло навстречу профлидерам, губернатор штата Сан-Паулу Адемар ди Баррус жестоко подавлял забастовки.
Все это породило у части профсоюзных руководителей предчувствие надвигавшихся тяжелых последствий. Сближение с властями, рост числа забастовок, участие в митингах порождали эйфорию и в то же время камуфлировали слабые места рабочего движения. Эти слабости, как позже стало ясно, заключались в двух взаимосвязанных обстоятельствах. С одной стороны, постепенное угасание рабочего движения в штате, на территории которого были сконцентрированы наиболее динамично развивавшиеся отрасли промышленности, а с другой — избыточная зависимость рабочего движения от режима. И действительно, падение режима похоронило вместе с собой и популистский синдикализм.
* * *
В политической области, параллельно с процессами общественной мобилизации, все более четкие очертания обретало растущее идеологическое самоопределение различных группировок, которое в ряде случаев уходило своими корнями еще в эпоху Кубичека и как бы переступало через границы партий. Росла численность БТП; эта партия извлекала пользу из нелегального положения БКП, переманивая к себе многих из тех, кто раньше голосовал за коммунистов. Успешный ход индустриализации также был выгоден БТП: ведь она была по преимуществу городской партией. Она выигрывала и от общего климата в стране, благоприятствовавшего национализму и социальным переменам.
Внутри партий уже не было прежней однородности, но в период правления Гуларта их внутренние противоречия усилились. Они стали больше отражать идеологические различия, нежели просто личные споры. Формирование разных идеологических направлений внутри каждой партии указывало на продвижение — в каждом случае в разной степени — позиций национализма либо левых убеждений. В БТП сложилась «компактная группа», которая придерживалась позиций наступательного национализма и одновременно выступала за конкретные меры по социальному реформированию. Внутри НДС сформировалось течение
