американские самолеты перестраивались в боевой порядок. Пятнадцать торпедоносцев «эвенджер» спустились к самой поверхности воды, выстроившись во фронт, чтобы не мешать друг другу; шесть из них вскоре довернули к востоку, чтобы выйти в атаку с другого курсового угла, со стороны солнца. Полторы эскадрильи снаряженных сейчас бомбами истребителей морской пехоты – 112-я и часть 123-й, – наоборот, теснее сомкнули строй, чтобы прорываться через истребительный заслон русских, плотно поддерживая друг друга огнем.

То, что третьим кораблем эскадры является все же не крейсер, даже тяжелый, а авианосец, стало известно только перед закатом, когда ее наконец-то засек один из сотни патрульных самолетов, прочесывающих океан таким частым гребнем, что и мышь бы не проскочила. Восемьдесят вторая истребительная эскадрилья в полном составе, тридцать семь «хеллкэтов», шла строем «коробочки» над торпедоносцами и впереди вооруженных бомбами истребителей.

На предполетном инструктаже цели между ударными самолетами были распределены самым примитивным образом: торпедоносцы наносят удар по линкорам, для бомбардировщиков же первоочередной целью является русский авианосец. Авиагруппа «Беннингтона» была вполне готова к боям: две эскадрильи – 82-я истребительная и 82-я торпедоносная – включали в качестве ядра пилотов, уже имевших опыт боев на Тихом океане, полученный на эскортных авианосцах. А все остальные, хотя и вновь сформированные, были хорошо подготовлены и в целом вполне способны на выполнение любых задач.

Противником летчиков авиагруппы еще никогда не был другой авианосец, но авианосные летчики с огромным энтузиазмом вспоминали битву за Мидуэй, в которой новичками-американцами были, по слухам, потоплены четыре лучших авианосца японского Императорского военно-морского флота.

Главным козырем, важнейшей частью авиагруппы, считалась 82-я бомбардировочная эскадрилья, сформированная самой первой и летавшая на новейших «хеллдайверах» еще с конца мая. Эскадрилья, натасканная в Океане, штат Вирджиния, и на Норфолкской станции, последние три недели базировалась на Тринидаде, а двадцатого сентября была принята авианосцем «Беннингтон» и с тех пор принимала участие во всех его учебных походах.

Пройдя полный цикл подготовки, она считалась вполне способной справиться с поставленной задачей – задержать русскую эскадру. Одно-два бомбовых попадания в палубу русского авианосца – и его можно будет не учитывать в последующих атаках; потом несколько торпед «эвенджеров», попавших в линкоры, – и они уже не смогут уйти от американских, британских и французских тяжелых кораблей, спешно выходящих из своих баз.

Единственное, что не было взято в расчет, – это то, с каким противником придется драться американским летчикам. Слово «русские» им ничего не говорило. Японцев они знали, потому что дрались с ними, сбивали их и сами несли потери, и за три года войны американские летчики научились их уважать. Немцев они боялись, хотя сами ни разу еще не встречались с ними в небе. Легенды об увешанных «железными крестами» германских баронах и графах, сбивших по двести самолетов каждый и пьющих из фамильных кубков кровь плененных ими американских и английских пилотов, были любимой темой дружеских бесед опытных пилотов с более молодыми во время пребывания авианосца в Атлантике – пока считалось, что их могут все же послать в Средиземное море или Арктику.

О русских они не знали ничего. Не было ни презрения или насмешки над противником, как смеялись над японцами до чудовищного дня седьмого декабря 1941 года, не было подавляющего страха, было скорее любопытство.

Видимость была прекрасной, и противники заметили друг друга издалека. Четыре эскадрильи советских истребителей шли прямо в лоб «хеллкэтам», но, прежде чем противники сблизились, одна из них круто ушла вниз…

У Покрышкина, шедшего во главе 2-й эскадрильи, наверное, впервые не звенело в ушах в предвкушении воздушного боя. Только холодная голова и четкая координация действий всех четырех эскадрилий может дать шанс на успех в предстоящей схватке – а цена слишком высока. Удара всей массой в лоб американским истребителям русские не предприняли, он привел бы к неоправданным потерям: в лобовой атаке мощь вооружения машины куда важнее, чем умение летчика. Покрышев – молодец, за месяцы подготовки многие полковники перестали жалеть, что их поставили в подчиненное положение.

Пятая эскадрилья – восемь Як-9Д – спикировала на идущие над водой торпедоносцы, а три эскадрильи на Як-3 на максимальной скорости попытались обойти фронт американских истребителей. Противники столкнулись на высоте четырех тысяч метров, в четырнадцати километрах от советской эскадры, и бой сразу же превратился в скоростную собачью свалку на вертикальных, косых, горизонтальных петлях, полупетлях и виражах. Каждый стремился зайти своему противнику в хвост и расстрелять его из всего бортового оружия, вспороть брюхо, ужалить сверху, закрутив траекторию полета своей машины в немыслимую спираль.

Часть русских истребителей проскочила и, перестроившись, набросилась на ближайшую группу пикировщиков. Остальные ввязались в скоростной бой с истребителями, но при первой же возможности тоже выходили из боя, быстро наращивая силу атак по неуклюжим пикирующим бомбардировщикам, похожим на летающие мясницкие колоды.

– Бей! Бей! Бей!..

Бой истребительных групп сразу же сложился в пользу русских, и если сначала американский комэск воспринял это как результат их численного превосходства, то вскоре ему стало ясно, что бой вообще не предвещает ничего хорошего. Русские неожиданно продемонстрировали такой класс высшего пилотажа, от которого у американских пилотов буквально глаза полезли на лоб.

Выдающаяся маневренность Як-3 позволяла им легко выходить из-под атак растерявшихся пилотов «хеллкэтов», у которых рябило в глазах от проносящихся мимо незнакомых до сегодняшнего дня хищных вытянутых силуэтов русских истребителей. Советские летчики не нуждались в ведомых, что позволило им значительно усложнить характер воздушного боя. В первую же минуту эскадрилья «ведьм» потеряла четверых, а русские истребители словно озверели.

В такой переделке командиру 82-й истребительной бывать еще не приходилось. Он более полугода воевал на Тихом океане, сбил четыре японских самолета, имел высокие боевые награды, пользовался уважением всех летчиков авианосца и командиров, но тут ему стало очень страшно.

«Очень страшно» – это были именно те слова, которыми он про себя обозначил свое состояние. Ничего лучшего ему в голову не пришло. Эфир был полон криков ужаса его боевых товарищей, с которыми он столько месяцев делил стол и развлечения на берегу. На его глазах русский истребитель пронесся над скользящим на крыло «хеллкэтом», прошив его фюзеляж от хвостового оперения до фонаря кабины. Было видно, как пули рванули обшивку, выдирая из нее клочья, и перевернувшийся «хеллкэт» перешел в беспорядочное падение.

Майору потребовался весь его опыт пилотирования, чтобы раз за разом уводить хвост своего самолета от огня противников, пытающихся вцепиться в него сзади. Каждый раз, когда в рамке его прицела мелькал чужой самолет, он жал на гашетки, пытаясь достать врага сходящимися нитями трасс своих крупнокалиберных пулеметов.

В какой-то момент ему наконец удалось самому