Щусеву вновь суждено было помериться силами с ведущими русскими зодчими, в творчестве которых Ново-Иерусалимский монастырь занял прочное место. Дело в том, что шатер ротонды Воскресенского собора обрушился впервые еще в 1723 году, после чего неоднократно предпринимались попытки его восстановления. Свою лепту в разрушение обители вносили и пожары. А поскольку значение Ново-Иерусалимского монастыря в глазах российских самодержцев было огромным, то на его восстановление и ремонт направлялись лучшие архитекторы — Иван Мичурин, Дмитрий Ухтомский, Бартоломео Расстрелли, Карл Бланк, Александр Витберг, Константин Тон, Федор Рихтер и другие. Даже дух захватывает от одного перечисления имен, к которым теперь прибавился и Алексей Щусев. Впоследствии эстафету по восстановлению обители принял выдающийся реставратор Петр Барановский.

Но Щусев не был бы Щусевым, если бы ограничился лишь одной реставрацией древнего монастыря, его заинтересовала судьба и самого города Истры. И здесь он позволил себе забыть о том времени, которое пережил, и в котором ему еще удавалось существовать. Щусев, тот самый автор мавзолея и конструктивистского дома Наркомзема, решил создать новую Истру как город-курорт Северные Сочи в стиле… XVII века:

«Окруженный лесистыми холмами и омываемый извилистой рекой, протекающей в живописной долине, этот город как бы призван быть подмосковной здравницей… Самой застройкой и архитектурой общественных и жилых зданий мы хотели создать как бы единый организм небольшого подмосковного города, сохранить и выявить в застройке города красоту подмосковной природы…

Богатейшее наследие мотивов московской архитектуры дает возможность на колоритной и разнообразной основе построить архитектуру нового города, включая двух- и одноэтажные деревянные домики, дачи, турбазы и гостиницы в живописных окрестностях города.

XVII век в московской архитектуре характерен живописно играющим богатством форм и силуэтов на фоне зелени. Это — тип жизнерадостной русской классики, хорошо сочетающейся благодаря небольшим масштабам с требованиями современной архитектуры массового строительства из местных материалов. Стилевой натяжки и архаизма тут нет. Напротив, имеются все данные для воплощения в архитектуре великих идей и традиций русского зодчества…

Деревянное жилое и общественное строительство намечено в типовых формах избы, но не из сруба, а в облегченных каркасных конструкциях. Резьба и раскраска деталей придают зданию радостный уют»[282].

Даже здание горисполкома у Щусева — не стандартный особняк с портиком и колоннами, а украшенный нарядной майоликой, перекликающейся с керамикой монастыря, в наличниках окон дом из красного кирпича. И хотя проект сказочной Истры остался неосуществленным, но он вновь напомнил всем, кто был главным проводником неорусского стиля.

В результате кропотливого труда реставраторов и строителей возрождение Ново-Иерусалимского монастыря состоялось. В 2016 году был вновь освящен полностью восстановленный Воскресенский собор. А это значит, что та давняя работа академика не прошла даром, явившись первым этапом многолетнего и очень трудоемкого процесса. Ныне воскрешенная обитель предстает перед нами во всей своей красе. И вклад Алексея Щусева не забудется.

Щусев на Лубянке

После войны Щусев продолжает заниматься разработкой проекта здания Академии наук в Москве. Взяв на себя в 1938 году руководство архитектурной мастерской «Академпроект» и задумав создать своеобразный научный городок на юго-западе столицы, состоящий из огромного дворца-президиума Академии в центре и зданиями научных институтов и лабораторий по окружности, Щусев неоднократно вынужден был переделывать его[283].

Сначала академикам пришлось не по нраву само расположение своего учреждения — и тогда подобрали другое место, на набережной напротив Парка культуры. Затем заказчиков не устроило предложенное исполнение здания Президиума и Щусеву вновь пришлось видоизменять проект. Как отмечал он в 1936 году, «первоначальные варианты здания Академии намечались в формах старой римской классики, но это не встретило одобрения со стороны Академии. Перенесение элементов ленинградской классической архитектуры прошлого столетия в архитектуру современной Академии наук с ее совершенно новой ролью в жизни нашей страны, когда она тесно связана с интересами социалистического строительства, было бы, конечно, неправильно»[284].

Но проходит десять лет и Щусев перерабатывает проект до такой степени, что кроме как классицизмом стиль, примененный им в окончательном варианте, не назовешь. Более того, в неосуществленном проекте здания Президиума Академии просматриваются черты построенного в 1948 году дома КГБ на Лубянке, также по проекту Щусева. Такая вот интересная цепочка[285].

Что же касается самого здания на Лубянке, то его проект был создан академиком еще в 1940 году и представляет собою очередную стилизацию Щусева на тему одного из самых известных дворцов эпохи Возрождения начала XVI века. Те, кто бывал в Риме, найдут сходство здания КГБ с палаццо делла Канчеллерия, расположенным между улицей дель Корсо и площадью Кампо-де-Фиори. В палаццо, находящемся вне территории Ватикана, но тем не менее принадлежащем ему, находится Папская канцелярия.

Здание на Лубянке — один из немногих воплощенных проектов Щусева последних лет его жизни, правда, окончательное завершение он получил только к 1983 году, когда левая часть сооружения (бывший дом страхового общества «Россия» 1900 года) была приведена в соответствие с щусевским корпусом. В итоге получилось законченное произведение архитектурного искусства, отсылающее нас и к мотивам итальянского Ренессанса, и даже к неорусскому стилю:

«Здание многоэтажно и имеет величественный монументальный вид. Оно обработано в простых формах, без нарочитой нагроможденности пышных и сложных украшений, свойственных старинным дворцам, но с тонкой декорировкой, придающей зданию нарядность и значительность. Объем здания расчленен по высоте на четыре двухэтажных пояса и венчан по главному фасаду высоким аттиком. Нижний пояс представляет рустованный цоколь для верхних поясов, расчлененных очень плоскими пилястрами. Центральный портал входа и лоджия над ним, слегка выступающие угловые башни оживляют плоскость главного фасада. Архитектурные детали и орнаментика здания включают мотивы старомосковского зодчества»[286].

Послевоенное искусство в Советском Союзе полностью было сосредоточено на триумфально-победной тематике. Художники и скульпторы, архитекторы и писатели должны были продемонстрировать в своих творениях мощь и незыблемость государства, твердую уверенность в завтрашнем дне, основанную на непобедимости самых больших по численности вооруженных сил. Отсюда и все необходимые признаки имперского стиля — монументальность, помпезность, торжественность, которые можно найти в этом щусевском проекте на Лубянке, называвшейся в то время площадью Дзержинского.

Здание это заслужило самую высокую официальную оценку: «Ярко художественная индивидуальность Щусева сказалась в том, как он в данном случае решил проблему градостроительного значения здания в ансамбле центра Москвы… Здесь перед зодчим был поставлен ряд труднейших задач — передать величие стиля, отметить его демократическую основу, решить это здание многоэтажным и сохранить его индивидуальность и самостоятельное значение при включении в центральный ансамбль столицы»[287].

Когда читаешь восторженные отзывы тех лет об этом здании, ставшем символом массовых репрессий, удивляешься тому, что никто не называет его прямое предназначение. Так, в 1952 году вышла первая посмертная биография Щусева. Автор пишет: «Щусев дал еще одну своеобразную