Войдя, Хесеро склонила голову, поприветствовала императора и сделала грациозный реверанс.

–Ваша светлость, позвольте поблагодарить вас за то, что вы согласились нас выслушать. Мы знаем, что с нашей стороны было большой дерзостью просить об аудиенции.

–Осмеррем Неларан, мы не…

–Пожалуйста, давайте опустим формальности,– натянуто улыбнувшись, попросила она.– Разве мы не договорились называть друг друга по-родственному?

–Кузина Хесеро,– поправился Майя.– О чем вы хотели с нами поговорить?

–Ваша светлость, умоляем вас дать аудиенцию нашему супругу, вашему родственнику.

–Полагаете, мы должны это сделать?

–Но он же ваш кузен,– сказала она, нахмурившись.

–А принцесса – наша невестка.

–Он вырастил вас!– возмутилась Хесеро.– Ваша светлость, нам известно, что вы его недолюбливаете, но мы не всостоянии понять причину такого отношения… Неужели вы до сих пор лелеете давние мелкие обиды? Разве это справедливо с вашей стороны теперь, когда вы…

–Мелкие обиды?– Майя сам не заметил, как повысил голос. Но нестал извиняться – сейчас ему было не допридворных любезностей.– Осмеррем Неларан… кузина Хесеро, вам кажется, что мы мстим ему? Напротив: мы стараемся не поддаваться искушению. Мы не отослали его обратно вЭдономи, хотя теперь это в нашей власти. Мы предложили вашему супругу высокую должность в администрации лорд-канцлера, где он может проявить свои способности. Что еще нам, по-вашему, следовало бы сделать для него?

–Ваша светлость…

–Нет!– Майя краем сознания отметил, что у него задрожали руки, но ему было все равно.– Мы не могли сделать его нашим приближенным. Я немог. Он издевался надо мной. Оскорблял меня. Избивал меня – не запроступки, а просто для того, чтобы выместить на мне злобу, вызванную сознанием собственной беспомощности.– Майя дрожащими пальцами отодвинул левую манжету и показал шрамы – толстые серебристые линии на голубовато-серой коже.– Это его работа, кузина Хесеро. И хотя я… я понимаю, поверьте мне, и прощаю его… по крайней мере, искренне стараюсь простить… пусть он не ждет от меня милостей. Более того, я считаю его претензии возмутительной наглостью.

Майя внезапно устыдился своей откровенности и замолчал. Отвернувшись, он принялся поправлять манжету. Но руки по-прежнему дрожали от волнения, он не мог справиться с крошечными жемчужными пуговицами и уже хотел оставить попытки, когда рядом раздался негромкий голос:

–Ваша светлость, разрешите мне.

Это был Кала. Майя, не глядя ему в глаза, протянул руку. Только после того как маг своими длинными белыми пальцами застегнул последнюю пуговицу, Майя понял, что телохранитель нарушил протокол – говорил о себе в единственном числе. Он нехотя поднял голову, ожидая увидеть во взгляде Калы жалость и презрение, но тот лишь сказал:

–Оказавшись на вашем месте, я несмог бы быть настолько снисходительным.

Маг низко поклонился и вернулся на свое место подле Бешелара.

«Потом,– сказал себе Майя.– Ты подумаешь об этом после». Ему нужно было до конца выдержать разговор сХесеро. Женщина отступила на несколько шагов и замерла, не сводя сМайи пристального взгляда. Неужели Сетерис поднимал руку и нажену? Да, он ясно видел ответ на ее посеревшем лице, в ее полных ужаса глазах.

–Присядьте, кузина Хесеро,– предложил он.

Она упала в кресло, не заботясь об изяществе.

–Он был жесток с вами?– хрипло прошептала она.

–Да,– ответил Майя. Теперь уже не было смысла приукрашивать правду. Он тоже сел – силы покинули его, и он не знал, сможет ли устоять на ногах.– Мне очень жаль. Мне не следовало об этом…

Женщина медленно, как во сне, покачала головой.

–Нет, вы не… Это не… Я немогу… Ваша светлость, я ничего не понимаю. Мы говорим об одном и том же Сетерисе?

–Мне очень жаль,– беспомощно пробормотал Майя.– Я тоже не могу этого понять. Я знаю одно: он был очень несчастен. Мы оба были несчастны. И очень одиноки.

Хесеро старалась смотреть Майе в глаза, но ее взгляд то идело перебегал на его левую руку.

–Это след от каминной решетки,– объяснил он.– Он не хотел… Это вышло нечаянно.

Она кивнула и свидимым усилием выговорила:

–Вы примете его?

Майя решил, что пора заканчивать с откровенностями, и вернулся к роли императора.

–Полагаем, нам следует это сделать.

–Он невиновен в измене,– едва слышно прошептала Хесеро.– Он не заслуживает…– Она снова умолкла, иМайя понял, что она вот-вот сломается.– Что бы он ни совершил, он все же наш супруг. Мы умоляем вас – если вы намерены покарать его, по крайней мере, сообщите ему об этом лично.

Майя не представлял, как можно любить Сетериса; для него это было просто непостижимо. И он подумал, что, возможно, многое в его жизни изменилось бы, если бы он смог понять.

–Мы примем его,– объявил Майя.– Прямо сейчас.

Он бросил многозначительный взгляд наКсевета, и секретарь понял, что возражать не следовало: уши дрогнули, уголки губ опустились.

Обдумав ситуацию, Майя приказал привести Сетериса вЧерепаховую Комнату. Ему, конечно, хотелось бы говорить со своим бывшим опекуном вУнтэйлейане или хотя бы вМичен’тэйлейане – на троне, в официальной обстановке, он чувствовал бы себя более уверенно. С другой стороны, он привык кЧерепаховой Комнате, и здесь было теплее, чем в огромных каменных залах.

Сетериса сопровождали два стражника. Он выглядел уставшим, волосы были убраны небрежно, одежда помялась. И еще было что-то непривычное в его осанке, выражении лица и положении ушей… Майя не сразу понял, что Сетерис Нелар боится.

Дело было не втом, что Сетерису нечего было бояться; просто Майя никогда не видел его испуганным, даже не мог представить своего грозного опекуна в таком состоянии, поэтому не знал, как себя вести и что говорить.

Сетерис опустился на пол, и впервые с начала царствования Майя без угрызений совести оставил просителя стоять на коленях.

–Мы говорили с твоей женой,– начал он.

Сетерис вздрогнул, как от прикосновения раскаленной кочерги, иМайя догадался, что именно этого разговора его бывший наставник боялся больше всего. Наверное, Майе наконец-то следовало бы торжествовать, но он не чувствовал ни радости, ни удовлетворения.

–Она уверяла нас в том,– мрачно продолжал Майя,– что вы всецело преданы нам.

–Да, это правда, я ваш верный подданный, ваша светлость,– ответил Сетерис устало и равнодушно, словно не ждал, что ему поверят. Поза и положение ушей говорили о покорности судьбе.– Клянусь.

–Почему?

Стражники и телохранители Майи уставились на него в недоумении, ноСетерис даже не пошевелился. Он понял смысл вопроса.