Тут объявился Крокетт и с презрительным видом оглядел комнату. Поскольку голову Хаггерти прикрывала подушка, ничего особенно ужасного он не заметил.

– Этот джентльмен ушел, сэр?

– Жен… тлемен? Ага… ну да, – ответил Тинни.

– Вы уронили бутылку, сэр, – ледяным тоном заметил Крокетт.

Уязвленный, Тинни поднял на него взгляд. Ему никогда не нравился дворецкий.

– Ага. Я… ур-р-ронил бутылку, эт-то точно. И еще у меня четыре руки.

– Боюсь, вы пьяны…

Крокетт не закончил, внезапно смертельно побледнев. Молодой человек был, несомненно, пьян, но также не вызывало сомнений, что его ужасные слова соответствуют действительности. У него действительно было четыре руки, и все они тянулись к Крокетту, жадно царапая пальцами воздух.

– О-о-о… – только и сказал Крокетт.

– И лишняя голова. Мой дружок. Очень близкий. – Тинни схватил Хаггерти за волосы и откинул подушку, демонстрируя лицо. – Сейчас он, кажется, уснул, но это не беда. Поприветствуй джентльмена, Крокетт. – Он встал и шагнул вперед.

Дворецкий молчал. Лицо его приобрело зеленоватый оттенок. Пьяный Тинни почувствовал себя счастливым.

– Пожмем друг другу руки, – продолжал разглагольствовать он. – Я имею в виду и свои новые руки. Обе. Вот правая. – Он сжал руку дворецкого, а другой парой рук внезапно схватил его за горло.

Это доконало Крокетта. Завопив от ужаса, он вырвался и бросился бежать. Тинни засмеялся.

– Нужно найти дядю Вилбура. И раздобыть еще бутылку. Постой-ка! Я не могу выйти в таком виде. Пойдут разговоры. Нельзя, чтобы люди видели, что у меня четыре руки.

Не замечая прорех в цепи своих рассуждений, он нашел второе пальто и надел его, прикрыв лишние руки. Уже на пороге он вспомнил о голове Хаггерти. Тот все еще был без сознания; возможно, теперь еще и под воздействием алкоголя, которым пропитался Тинни.

Тинни попытался использовать пальто, чтобы прикрыть голову Хаггерти, но ничего не получилось. Выпуклость выглядела слишком подозрительно, да и пальто все время соскальзывало. На столике в коридоре Тинни увидел сверток, и тут его осенила идея. Он пошел на кухню, отыскал упаковочную бумагу и полностью обернул ею голову Хаггерти, закрепив липкой лентой.

Под бумагой Хаггерти не задохнется. А со стороны они будут смотреться так, словно Тинни просто несет на плече тяжелый сверток. Чтобы было совсем похоже, он прижал «сверток» рукой, как будто придерживая его.

Теперь он выглядел вполне сносно. Можно двигаться дальше. Что Тинни и сделал. Остановив такси, он поехал в деловой центр города. Обнаружив в кармане Хаггерти туго набитый бумажник, Тинни счел, что без зазрения совести может воспользоваться его содержимым. Когда человеку требуется выпивка… ну, она ему требуется. Спиртное, как выяснилось, – отличная штука. Почему никто прежде не рассказывал ему об этом?

На самом деле, если бы Тинни был трезв, он, вполне вероятно, оказался бы на грани безумия. Но он был определенно пьян, и еще он совершенно точно знал, что дядя Вилбур маг и волшебник во всем, что касается науки. Что дядя рассказывал ему вчера? С трудом, но Тинни все же кое-что припомнил.

«Организмы естественным образом склонны стремиться к слиянию… Моя машина может дублировать атомную структуру, но действовать нужно очень осторожно. Я могу получить двух кроликов или половину кролика. Или трех кроликов и ухо… Когда я даю машине задний ход, то могут получиться кролик и несколько лишних ушей. Они, скорее всего, будут на кролике, хотя… физиологическое единство…»

Да, физиологическое единство, вот именно… что бы это ни означало.

Завидев бар, Тинни велел таксисту остановиться. Бар назывался «Зеленый чулок», и дядя как-то упоминал о нем. «Чулок» обслуживал спортивный клуб, давним членом которого был дядя Вилбур. Он немало времени висел на телефоне, разговаривая с неизвестным человеком по имени Джо и делая с его помощью ставки.

Брюс Тинни вошел в бар и приказал подать бутылку бренди. Бармен, крупный человек с подозрительным выражением лица, пристально посмотрел на него.

– Будете пить здесь? – спросил он.

– Конечно. Может, и еще понадобится. Кто знает?

Тинни сделал чересчур экспансивный жест, его пальто взметнулось, и лишние руки зашевелились под ним.

– А-а-а… Ладно. Значит, здесь. Ну-ну! – Бармен с заговорщицким видом наклонился к нему. – Кто у вас под пальто? Цыпочка?

– Цыпочка? – Тинни налил себе бренди и уставился на бармена. – Что вы имеете в виду?

Однако в этот момент внимание того привлек новый феномен.

– Какого дьявола вы таскаете на плече этот сверток? Он у вас что, пришпилен?

Как назло, сверток упал вперед, на грудь Тинни, и повис там. Слабый голос произнес:

– Водки. Неразбавленной.

– Ладно. – Бармен автоматически дернулся, собираясь выполнить заказ, но тут же уставился на Тинни. – Это вы сказали?

– Нет, – ответил Тинни.

Одновременно другой голос произнес:

– Да.

– Послушайте, приятель. – Бармен оперся локтями о стойку. – Я не хочу неприятностей, понятно? Я тружусь как каторжный и терпеть не могу розыгрышей. Если хотите бренди, так и говорите. Если хотите водки, будет вам водка. Но…

– О черт! – взвыл слишком хорошо знакомый голос. – Я ослеп! Слепой, как летучая мышь! Помогите!

Сверток на груди Тинни яростно затрясся. Бармен поспешно отступил, вооружившись открывалкой.

– Чревовещатель, да? Я… Господи!

Лишние руки Тинни вырвались из-под пальто, и все четыре замолотили по воздуху, словно крылья ветряной мельницы. Они сорвали бумагу с головы Хаггерти, и показалось его лицо, багровое, с пылающим яростью взглядом.

– Что за дурацкая идея – обмотать мне голову бумагой? – взорвался он.

Голос у него звучал хрипло, поскольку он был пьян не меньше Тинни.

Единственный, кроме Тинни, клиент в баре, сидящий в углу худой человек, поднялся, зашаркал к стойке и похлопал Тинни по плечу.

– Прошу прощения, – сказал он, – но, по-моему, у вас две головы.

– Господи, конечно! – выпалил бармен. – Только гляньте на них!

– Вы тоже их видите? – У худого посетителя отвисла челюсть. – А я… я подумал, что это мне спьяну чудится. О-о-о… – Он потерял сознание и рухнул на пол.

– Водки! – потребовал Хаггерти.

– Сию секунду! – откликнулся бармен. – Водка. Вот.

Он поставил на столик бутылку, стакан и на цыпочках попятился прочь, бормоча себе под нос, что нужно подняться наверх и прилечь. На протяжении многих лет он не пил ни капли. Может, все дело в алкогольных парах? Нет, лучше убраться отсюда подобру-поздорову…

Он ушел, оставив двухголового Тинни и распростертое в беспамятстве тело.

Головы повернулись друг к другу, и потом, как бы по общему согласию, четыре руки метнулись вперед и схватили бутылки: Тинни с бренди, Хаггерти с водкой. Некоторое время