— Нет.

— А вы, однако, мечтательница, мисс Мелиса. Я считал, что вас жизнь уже отучила верить в чудеса, — Норд стряхнул пепел в открытое окно, а я от его слов почувствовала себя как-то глупо. Хотела спросить, что он имел ввиду, но Норд, предчувствуя мой вопрос, сказал: — То, что правительство пытается увеличить рождаемость альф и омег, это их официальное представление этой ситуации. Но, естественно, уже давно говорят о том, что они таким образом контролируют нас. Держат наше количество на определенном уровне. Если есть возможность и нужда — сокращают нашу численность.

— Тогда, почему им позволяют это делать? — мои ладони сжались в кулаки. Сильно. До боли в руках.

— Потому, что все это лишь на уровне слухов и разговоров. Точно так же обсуждаются другие мировые заговоры. Подтверждения ничему из этого нет, но подозрения уже появляются.

— И в чем эти подозрения?

— В первую очередь в том, что только родившихся омег убивают.

Внутри меня расплылся липкий холод и я замерла, смотря на Норда так, словно он сказал то, чего уж точно не может быть.

— Понимаете, омеги априори рождаются реже, чем альфы, но почему-то в один момент их начало становиться слишком мало.

— Это потому, что права к женщинам и к мужчинам слишком не равны, — я качнула головой. — И раньше семейные пары сами решались на аборт, если узнавали, что у них родится омега. Иметь дочку было чуть ли не стыдно и бестолково. Все хотели сына.

— Такая тенденция действительно имела место быть. Ее отголоски есть и сейчас, — Норд кивнул. — Это и привело к тому, что государство обосновало эти учреждения и приняло закон, по которому омег будут на год отдавать альфам. Только, омега теперь в среднем за жизнь рожает пятнадцать детей. Минимум три из них будут омеги. Минимум. А то и больше. Значит, одна омега после себя оставит минимум троих. Разве их число не должно увеличиваться? Особенно, под тщательным присмотром государства, которое якобы так сильно желает этого? Но оно почему-то всегда стоит на одном месте. И слишком многие омеги пропадают бесследно. С четким реестром правительства их невозможно потерять, но почему-то это происходит. И потом оказывается, что их за всю жизнь никто не видел. Будто их не стало сразу после рождения. Вы же понимаете, чем меньше омег, тем лучше возможность контролировать альф.

Липкий холод, расплывается в груди, стал более вязким. Обволакивая мое дыхание, останавливал его в горле.

— Это все слухи и разговоры, — продолжил Норд. — В данном случае меня волнует другое.

— Что? — мой голос дрогнул. Эта информация не далась мне легко.

— Этот уебок официальная личность, — Помпей только сейчас нарушил тишину, а я, не поняв, что он сказал, приподняла бровь.

Но объяснения я опять получила от Норда.

— Мистер Дагер прав. Авар Де Кора является официальным представителем верхушки правительства. Со своими словами он должен быть крайне осторожным, но он напрямую рассказал вам все это и потом еще отпустил. Вы понимаете, что это значит?

— То, что он не воспринимает меня всерьез, — сказала, стиснув зубы.

— Верно, мисс Мелиса.

— И то, что этот мерзкий ублюдок загнал нас в тупик.

— К сожалению, это тоже верно. Пока что я не знаю, что делать. В первую очередь, нужно ждать вашего медицинского обследования.

Врачи приехали быстрее, чем говорил Норд. Буквально через пятнадцать минут они были около дома. Меня осмотрели быстро и подтвердили то, что мое физическое состояние в норме. Слабость присутствует, но отдых и определенные лекарства быстро это подправят.

С Помпеем все было куда хуже. Его осматривали долго и за закрытой дверью. В комнате, в которую меня не пускали.

— Норд, прекращай, — я стиснула зубы. После того, как я битый час пыталась прорваться через верзил, сторожащих дверь, решила пойти и найти Норда. Высказать ему все. — Я принимаю твои советы и твою помощь. Я благодарна за них, но ты не имеешь права что-либо запрещать мне. Тем более, ты не можешь запретить мне пойти к Помпею. Он мой муж и мой истинный.

— Я прошу прощения за то, что в этой ситуации позволил себе слишком много, но я не думаю, что вам сейчас стоит находиться рядом с мистером Дагером. Учитывая, что вы меня бы не послушали, я пошел на те меры, которые по отношению к вам непозволительны, но выбора у меня нет.

— Иди к черту со своим выбором. Я просто хочу быть рядом, пока его осматривают.

— Я обсудил это с мистером Дагером. Он сам приказал вас к нему не пускать.

— Какого черта?

— Я думаю, вы сами понимаете какова причина этого.

Лучше бы Норд этого не говорил, ведь этими словами мужчина обратил внимание на то, что я старательно пыталась игнорировать.

Цезарь не уничтожил нашу истинность, но с особым изощрением разрушил нашу метку.

Истинность вообще являлась нерушимой связью, но если бы метка была лишь чем-то номинальным, такой человек, как Цезарь не стал бы тратить на нее время.

Нет, Цезарь этим действием не просто «ударил» нас. Он им «убил».

Изуродовав, растерзав метку, он «нас» порвал на части. И я слишком хорошо знала природу альф и омег, чтобы понимать всю скверность ситуации, которая касалась и меня и Помпея, но его, как альфу, искалечила куда сильнее.

Но я не понимала всю глубину последствий. Где-то в глубине меня вспыхивала мысль, что все прямо очень плохо. Настолько, что это можно было назвать концом, вот только я старалась не обращать на это внимания. Уверяла себя в том, что лишь преувеличиваю, но… Словно ударом было понимание другого — я просто закрывала глаза на то, что не хотела воспринимать.

— Врачи уже что-нибудь сказали, касательно состояния Помпея? — мой голос стал тихим, но тревога в нем была громкой.

— Испорченная метка это не то, что подвластно медицине. Вы должны это понимать.

— Ты имеешь ввиду, что?..

— Да. Опасения подтвердились. Как только это произошло, мистер Дагер приказал мне молчать. Проследить за тем, чтобы вы ничего не узнали, но, несмотря на то, что ваш альфа пытается вас оградить, вы должны быть в курсе этой ситуации. Другого выбора я не вижу.

Проследить, чтобы я ничего не узнала?

Как можно не узнать, что он?..

— Помпей умирает? — об этом и говорил Норд, но я решила задать этот вопрос прямо. Как точку, которой пробила себе сознание.

— К сожалению, да.

— С этим можно что-то сделать?

— Нет. Как я вам уже сказал, испорченная метка не поддается медицине. Ни один врач помочь не сможет. Уже теперь тело мистера Дагера начнет убивать само себя из-за отсутствия связи с вами.

— Но мы все еще истинные. Я тут. Рядом с ним. Мы можем что-нибудь придумать.

— Если бы можно было что-нибудь придумать, я бы так и сказал. Даже если бы имелись хоть какие-нибудь крошечные зацепки к улучшению состояния мистера Дагера, мы бы за них взялись, но ничего из этого нет. Поэтому я и разговариваю с вами. Как бы это не было ужасно, но его смерть неизбежна. Чем быстрее вы это поймете, тем лучше. К сожалению, у нас нет ни времени, ни возможности для того, чтобы отрицать очевидное.