Шрифт:
Закладка:
— Не волнуйтесь. Я не планирую ничего дурного, — принцесса невинно улыбнулась. — Это для благих целей.
— Разумеется, — после небольшой паузы сказал Винсент. — Иного я и предположить не мог, — он поставил флакончик на стойку и пододвинул к девушке. — Доброго вечера, Лайла де’Рон.
— Благодарю, — забрав зелье, вампирша последовала к лестнице.
Хозяин проводил её утомлённым взглядом и, открывая журнал постояльцев, устало пробормотал:
— Причуды богачей с каждым годом всё оригинальнее…
* * *
Эрминия стояла у окна, прислонившись головой к углу откоса. Златоликое солнце окончательно разогнало мрачные тучи и, озаряя город розовым светом, победоносно спускалось к горизонту. Вечернее небо рассекали радостно порхавшие ласточки. Они то и дело заныривали в свои гнёзда под крышами домов, чтобы накормить неоперившихся птенцов. Внизу же, на широких улицах, вновь появились прохожие, неохотно лавировавшие между зеркальными лужами. Но воительница ничего этого не видела. Её пустой взгляд не покидал пределов комнаты, уже давно замерев на крохотной трещинке мутноватого стекла.
Прояснившееся сознание всё сильнее терзало девушку изнутри. Лишив рассудок всякого покоя, все эмоции схлестнулись в ожесточённой битве. Тяжёлый молот ненависти неустанно карал всех без разбору. В первую очередь чернейшее презрение настигало её саму: за попадание в плен, за содеянное в Басторге, за неистовую волю к жизни. Железная клетка стала началом долгой вереницы страданий. Возможно, нужно было найти в себе силы одолеть дурман и с честью принять смерть, но «Лотос счастья» крепко сжимал когти на изнурённом разуме… К чему это привело? К невинным жертвам. Эрминия без капли сострадания обезглавливала молящих о пощаде врагов, только среди них никогда не было ни в чём не повинных мирных жителей. Она ненавидела всё: «Апофеоз», изначально сбивший с верного пути, судьбу, не желавшую забирать изувеченную душу в редкие моменты слабости, и незаслуженно благоволившую удачу. С другой стороны, девушку пронизывало копьё жалости: к убитым и покалеченным ею горожанам, к разделявшему её боль Рэксволду, и, наконец, к себе, впервые за долгие годы абсолютно потерянной и обездоленной. Последние частицы спокойствия уносила безмолвная стрела непонимания. Почему это всё случилось именно с ней? Как с таким грузом на душе смотреть в будущее? И вообще, имеет ли она право после всего произошедшего жить, любить и радоваться или же уже давно должна лежать в безымянной могиле?
Поток мыслей застыл в горле угнетающим, колючим комом. Вслед за ним размышления прервали тихие звуки — Эрминия не сразу поняла, что это её собственные всхлипы. Ведь слышала их лишь единожды, в далёком детстве, когда хмурый отец выдернул стрелу вражеского клана из её бедра. Тогда сопли смахнула отцовская затрещина, напомнив, что слабость на севере равносильна смерти. Как же сейчас не хватало его тяжёлой руки…
Воительница печально вздохнула и, к внезапному ужасу, ощутила витавший в воздухе запах эля. А потом и лёгкое дуновение на шее. Рэксволд стоял прямо за спиной! Эрминия сжала кулаки: как давно он мог бесшумно находиться в комнате? Грёбаные думы. Унесли слишком далеко от реальности. Позволили застать врасплох. Боясь обернуться, девушка устремила взор к солнцу и попыталась незаметно стереть слёзы. Рэксволд осторожно опустил поползшие к лицу руки, заключил её в объятия и тихо шепнул на ухо:
— Не сдерживайся. Здесь только ты и я. Две половинки единой души.
Вопреки своим желаниям, Эрминия почувствовала стекающие по щекам капли. Она боролась с собой. До последнего пыталась отвлечься. Однако слёзы катились градом. Тогда не знавшая плача девушка резко развернулась, уткнулась в крепкое плечо и первый раз в жизни горько разрыдалась.
* * *
Вернувшись в апартаменты, Лайла решила первым делом принять ванну. Зайдя в небольшую комнатку, девушка впечатлилась статуей-фонтаном в виде львицы, гордо восседавшей над огромным чугунным чаном. Чаша для купания была углублена в высокий каменный пьедестал, под которым скрывалась печь, и занимала фактически всё помещение. Для удобства подъёма к ней вели три шершавые ступеньки. На бортах ванны находились два аккуратно сложенных махровых полотенца, медный ковш, мочалка из морской губки, мыло и маленькая бутылочка с ароматным маслом. Заметив боковым зрением движение, принцесса повернулась и увидела себя в длинном овальном зеркале, приспособленном на левой стене. Справа же располагалась навесная бронзовая вешалка: сплетение роз с крючками-колючками. Так и не поняв, откуда падает свет, Лайла подняла взор к потолку, обнаружив в нём круглое окно. Затем взгляд вернулся к статуе, к её шее, где прослеживался тусклый отблеск. Девушка приблизилась. Стальной ошейник, с гравировкой в форме капли, казался подвижным. Стоило провернуть его — из пасти львицы на укрытое дубовым настилом дно упала ровная струя воды.
— Вот оно как, — удивился Джон. Он стоял, прислонившись плечом к дверному проёму. — Быстро ты догадалась, что к чему…
— Я привыкшая… Механизм на дверях сокровищницы будет посложнее, — принцесса открыла окошечко печи и, быстро наложив колдовскую руну, лёгким взмахом руки подпалила заготовленные дрова.
— Ну да… Рычаг надёжно спрятали от посторонних глаз.
Лайла смерила его сомневающимся взглядом:
— Уж не думаешь ли ты, что тайный проход отпирал лишь один подвижный камень, который мог случайно задеть какой-нибудь слуга или стражник?
— Не знаю. Я не видел, чтобы ты касалась чего-либо ещё. Значит, всё хитроумнее? — следопыт поднял бровь.
— Несколько скрытых пластин на полу и стене. Выступающий камень нужен для завершения правильной последовательности нажатий. Но со стороны могло показаться, что я дотрагивалась только до него, — девушка пожала плечами и улыбнулась.
— Ясно, — усмехнулся Джон. — Ладно. Пойду разожгу камин.
— Не утруждайся, — вампирша бросила взгляд на видневшийся сквозь дверной проём очаг, и в нём стал разгораться огонь.
— О как…
— Сам знаешь: я быстро учусь. Посиди в кресле, отдохни.
— Да какой там. Пора бы наконец снять с себя броню. Надоела чертовски, да и мне тоже не помешало бы потом ополоснуться.
— Постараюсь недолго, — Лайла принялась расшнуровывать сапоги.
— Не торопись. Насладись тёплой ванной, — Джон вышел из комнатки, закрыв за собой дверь.
Правда к моменту, когда девушка сняла с себя всю одежду, вода практически не нагрелась.
— У меня нет столько времени, — раздосадованная принцесса присела у окошечка печки.
Затем открыла дверку, поднесла ладонь и направила внутрь огненный поток. За минуту поленья превратились в раскалённые угли — над водой появился пар, тронувший плечо щекочущим теплом.
— Другое дело, — прошептала довольная собой Лайла.
Она добавила в ванну эфирного масла апельсина, поднялась по ступеням и осторожно спустилась в окутанную белой поволокой чашу. Теперь можно сесть, раскинуть руки на бортах и прикрыть глаза. Блаженство. Подобная парному молоку, вода мягким бальзамом ласкала кожу, за последние дни изрядно уставшую от колючей земли, тёмных сырых лесов, ветра и дорожной пыли. Лайла уже позабыла, насколько приятными могут быть купания. Роскошные купания. Такие же, какими они представали до болезни. Не в силах отказать себе в удовольствии, девушка на несколько минут замерла, полностью отдавшись во власть наслаждения. Она могла бы так нежиться до утра, но это совсем не сочеталось с её дальнейшими планами.
Умиротворяющую медитацию пришлось прервать. Принцесса вооружилась мочалкой и начала приводить себя в порядок. Сбегавшие по телу мутные ручейки правдиво отражали все последствия многодневного путешествия. Лайла успокоилась, только когда с её кожи и волос стала стекать кристально чистая вода.
Покинув ванну, девушка вытерла голову и подошла к зеркалу. Хаотично спутанная причёска смотрелась нелепо. Вампирша тихо вздохнула. Взяла лежавшую на полке расчёску. Немного стараний и сырое безобразие превратилось в элегантно вьющиеся волосы. Лайла окинула себя придирчивым взглядом — поводов для волнения больше не нашлось. Она завернулась в полотенце и вышла из ванной.
Джон, с оголённым торсом и вытянутыми к огню пятками, сидел в кресле.
— И как? — повернул он голову.
— Чувствую себя заново рождённой, — довольная принцесса подошла к камину.
— Это хорошо, — следопыт встал и потянулся. — А я уже и не помню, когда мне доводилось мыться в тёплой воде… Хотя нет… Помню, — усмехнулся он. — Пару раз в оазисах Аль Херона, разок в горячих источниках Грондэнарка. Прохлада рек и озёр уже давно стала для меня чем-то родным.
Вспомнив мерзкое илистое дно, Лайла поёжилась:
— Пожалуй, я откажусь от такого «родства».
— Тогда надо
