В бою всегда сильней будет тот, кто желает врагу смерти…

- Здравствуй, Санчо, – тут же оказался между мною и Де Ла Фуэнте “шершень”.

“Kimi wo mamoritai”.

Я хочу тебя защитить.

Мацунага был из тех, кто исполняет свои желания.

- Здравствуй, Каору, – со смешком ответил бывшему другу глава клана телепатов, недобро щурясь. – Каково это, променять лучшего друга на глупую девку?

Он пытался унизить меня, только чтобы вывести из равновесия моего защитника, заставить его сомневаться, колебаться.

- Каково это, убить любовь многих веков ради жажды власти? Как ты мог посягнуть на Цю Лянь, Санчо? – не остался в долгу найхонец, но в его голосе слышалась искренние боль и непонимание.

Де Ла Фуэнте рассмеялся с пугающей беззаботностью, и только щупальца его разума оплетали нас исподволь, незаметно. Я знала, что выдержу, но сумеет ли сдержать натиск принца Каору?

- Какое тебе дело до прежней принцессы Ли? – зло выплюнул вопрос принц Алехандро, и давление его магии усилилось во сто крат.

Виски сдавило болью, но навстречу чужому давлению взметнулся туман моего морока, которым я постаралась укутать и Каору. Я тоже хотела защищать его. Всегда.

- Мне есть дело до твоей души, Санчо. Что ты сделал с ней? Что осталось от твоей души, принц Де Ла Фуэнте?

Лицо моего врага исказилось, будто от сильной боли, но выражение полного и совершенного страдания быстро сменилось гримасой почти животной ярости.

- У вампиров нет души!

Принц Алехандро был силен, чудовищно силен. И в нем, как и во мне, хранилась мудрость всех его предшественников. И он умел пользоваться наследством

На этот раз ментальный удар был настолько силен, что я вскрикнула от боли, а Каору рухнул на колени, как подкошенный, чтобы тут же подняться вновь и кинуться на того, кого еще несколько дней назад считал другом.

Сколько ему еще удастся продержаться? Сколько он сможет драться против Алехандро? Ли Цю Лянь казалась вечной, как небо, но вот ее нет, она убита Де Ла Фуэнте… И я не желаю, чтобы та же участь настигла и Каору.

Потому что я его люблю.

Два вампира сцепились врукопашную, весь лоск двух цивилизованных почти людей слетел с них, как ненужная шелуха, оставив двух чудовищ, созданных, чтобы убивать. Они оба были действительно ужасающе, рычали как два взбесившихся зверя, рвали друг друга клыками и когтями. Алехандро хлестало потоками воздуха, которые призвал на помощь Каору, Мацунагу то и дело накрывало тяжелой, душной силой разума Де Ла Фуэнте, и я почти чувствовала боль “шершня”.

Бой внизу еще не закончился, некому было придти на помощь найхонцу, а сам он не мог защититься от дара своего бывшего друга. Мацунага Каору сломал бы любого де Ритера, но способность видеть истину не могла спасти от принца Алехандро.

Он не справится один.

Ему не победить.

Самому.

Без меня.

Я не брошу его.

Потому что люблю.

И хочу защитить.

Такая глупость, влюбиться в чужака после нескольких дней знакомства… Но только он один видел во мне… меня. Не дочь принца Леона, не принцессу клана, не хранительницу знаний, которые собирали все поколения вампиров до меня. Он увидел во мне просто девушку с белыми волосами, просто Юки. И кроме меня самой ничего ему уже и не требовалось.

И за одно это я готова была пожертвовать своей никчемной жизнью, в которой столько лет не было ничего, что стоило бы ценить.

Он хочет защитить меня.

А я хочу защитить его. Потому что он дал мне смысл. Самую обычную причину, чтобы жить. Любовь.

Женщина становится страшней мужчины, если защищает своего ребенка или своего мужчину. Вампирша никогда не станет матерью, поэтому избранника защищает с удвоенной яростью.

Сначала на Алехандро бросился мой страх, а потом уже и я сама. Такая, какой была после обращения. Белый демон клана де Ритер, страшная в своей убийственной ярости, неуправляемая как шторм…

Сперва, как мне показалось, телепат даже не осознал, что произошло. Он скинул меня со счетов, как и все, наивно предполагая, что лишь «шершень» представляет угрозу, и стоит справиться с Каору, как я останусь беззащитной и растерянной, как младенец, оставшийся без попечения матери. Увидеть перед собой такое же разъяренное чудовище, готовое убивать, как и он сам, Де Ла Фуэнте не ожидал, поэтому у меня было целое одно мгновение, чтобы ударить по идеально выверенной конструкции его разума, прекрасной и соразмерной, первозданным хаосом животного ужаса. В каждом есть страх, даже если загоняешь его в самый дальний, забытый угол, этот страх никуда не денется. Страх небытия. Того, что ты исчезнешь безвозвратно. И никто не будет помнить тебя.

Я была стихией, которая сметает на своем пути. Безжалостной стихией, что не щадит кропотливо созданное разумом. И сам разум тоже не щадит. И пока мое сознание пыталось в пыль растереть гармонию ума Де Ла Фуэнте, мои руки и клыки упрямо тянулись к горлу принца. Как бы ни было отточено твое клановое искусство, надежнее, если ты оторвешь врагу голову и сожжешь останки.

- Юки! Уходи! – крикнул мне Мацунага. – Спасайся!

Спасаться? Черта с два! Пусть спасается принц Алехандро!

Один из ударов Де Ла Фуэнте оказался особенно удачен – он распорол мне живот. Взвыв от боли, я вцепилась в его руку и с остервенением сломала кость. Тело помнило, как это, драться насмерть, тело было мудрей меня и никогда не избавлялось до конца от умений новообращенной вампирши, которой приходилось клыками и когтями доказывать свое право на жизнь.

Лоск утонченной дочери принца был фальшивым от и до.

Раздался омерзительный хруст – я оскалилась от удовольствия. В природе вампира наслаждаться чужими страданиями. Мой живот восстановится быстрей, чем рука Алехандро. И сейчас у меня есть хоть какая-то фора.

Принц отшатнулся, и в его глазах я видела непонимание. Ну как же, Клио де Ритер, сдержанная благопристойная Клио де Ритер, с идеальными манерами, кидается на него, словно дикий зверь.

Краем глаза я заметила, как медленно, неуверенно стал подниматься на ноги Каору. Он не мог меня бросить один-на-один с врагом. В наглом беспардонном Мацунаге рыцарства было больше чем во всех благородных и утонченных кровососах, которые кичатся своими манерами.

- Надо же, оказывается, тут великое чувство, – издевательски хохотнул принц Алехандро, чуть отступая. Правая рука висела плетью. Жаль, перелом закрытый.

Что он вообще мог знать о