Пока я и сам не знал, как они остановят акуа и Кракена. Ничего не знал, как всегда – говорил, что думал. Пламенное сердце делилось неярким теплом: на большее меня уже не хватало. Но я надеялся, что мои слова коснутся сердец наследников.

– Это звучит так… неправильно… или непривычно, – пробормотала Адрастея, обернувшись к Оро. – Я не хочу рисковать жизнями своих подданных.

– Я тебя понимаю, – будто на выдохе проговорил Оро. – Это безумие. Но решить нужно здесь и сейчас.

Они долго смотрели друг на друга. Одинаковыми взглядами. Пламенное сердце трепетало от сомнений – их сомнений. Но в конце концов замерло. Оба протянули руки.

– Я не могу поступить бесчестно: подставить свой народ под удар, – спокойно отозвался Оро, хотя я чувствовал отголоски его боли и стыда. – Я поверю тебе один раз. Это стоит мне всего, и ты это знаешь.

– Я тебя понимаю, – проговорила Адрастея негромко и чувственно, ведь в сердце её поселилась невысвобожденная предательская слабость. – И я готова ради своего народа поступиться принципами империи. Один раз.

Их дрожащие руки коснулись друг друга. Неловко, с опаской, будто тянутся к язычкам пламени. Затем они коснулись моих. В нашем круге оставалось лишь уповать на искренность наследников: в неё я верил больше всего.

Создательница, надеюсь, ты простишь мою глупую просьбу, но дай им силы противостоять самим себе и остаться собой. Быть честными с собой и друг с другом. Дай им силы предотвратить разрушение Вод, и более никогда они не будут воевать. Мы восстановим мир, только дай нам шанс, прошу.

Адрастея и Оро засветились. Я ощущал их возвышение, благословение в их душах, проносящихся сквозь пространства и времена. Я не видел того, что видели они, но знал, как это приятно и правильно. Я не раз чувствовал это и каждый раз гордился. Не собой и не тем, что я в очередной раз подошёл на шаг ближе к своей цели, а своими наследниками, которые смогли стать собой.

Я передавал Оро и Адрастее всю надежду, что у меня была. Я хотел их подбодрить, уверить их, что всё будет хорошо. Они не обязаны воевать, не обязаны класть всё на алтарь войны. Их честь будет чиста.

С колотящимся сердцем я открыл глаза и взглянул на наследников. Они же смотрели не на меня, а вдаль, за мою спину. Я почувствовал лёгкость и обернулся.

Акуа и Кракен уплывали. По разные стороны, в темноту, откуда они и появились. Оро и Адрастея сосредоточенно наблюдали за их отплытием.

После они встретились светлыми взглядами. Они долго всматривались друг в друга, и я чувствовал всё. От ненависти и злобы до принятия и радости, туда и обратно, как смерч – смерч в руках того, кто его породил. Похоже, им ещё предстоит побороть себя и свои эмоции, стать ближе или навсегда разойтись и больше не увидеться. Я отпустил их руки. Они же свои – нет.

– Спасибо, что сохранил мой народ, – поблагодарила Оро Адрастея.

– И тебе спасибо, – улыбнулся сын вождя в ответ. – Проводник Феникс прав. В нас есть что-то общее.

– И я этому очень, очень рада! – не выдержав, воскликнула Адрастея и засияла.

Они пожали руки. А мне лишь оставалось радоваться, что я не зря поверил в своих наследников.

Эпилог

Дни летят, месяцы проходят, а сказание стелется по времени, как дорожка, где каждый выбор – новая ветвь. И только один путь возродит мир, только один, и нельзя Проводнику ступить в сторону от света Создательницы. И Проводник оказался мудр, каким Она его и взрастила.

Если бы не Проводник, конунг Олав не помирился бы с древними нимфами, повёлся бы на обман и продал бы душу ни за что. Если бы не Проводник, молодая королева Виктория никогда бы не доверилась друзьям и народу и проиграла бы страну в войне против ордена, стародавнего противника. Если бы не Проводник, императорская дочь Адрастея и сын вождя Оро не смогли бы поступить по чести и погубили бы Воды, обратив их в вечное побоище легендарных чудовищ.

Только вот Проводнику пришлось пройти по грани: порой свет меркнул перед чувствами. Порочные чувства сбивали его с нужного пути, отворачивали от мудрости и разума. Проводник забывал о том, кто он есть и для чего рождён.

Княжна Мира, которую он обратил первой и которую взял с собой, оказалась ядовитой змеёй под его боком. Её любовь стала для Проводника отравой. Ни на что, кроме как на страдания любви, как на боль от раны, не мог обращать внимания Проводник. Однако мудрость всё же победила в нём, и чувства смогли уступить разуму.

Теперь он должен пойти в будущее с чувствами в сердце. Потянут ли они его на дно, или же?..

Они не стали дожидаться ярких праздников и пышных церемоний, чем бы ни кончилась многовековая война Вод. Наконец-то пламенное сердце Феникса успокоилось: Адрастея и Оро изменятся и изменят свой взгляд друг на друга и на мир. Их поступок – их общий поступок – навсегда открыл им глаза на правду: незнание и слепая вражда не нужны никому.

А теперь Проводника Феникса, великую княжну Миру и их друзей наконец-то отпустили. Первый глоток воздуха дался им с трудом и одновременно с лёгкостью. Твёрдая земля под ногами, тёплый свет солнца – как же им всем этого не хватало.

Гили и Захария теперь связаны гораздо сильнее, чем когда-либо. У каждого из них теперь есть не просто лучший друг, а кто-то, с кем пришлось пройти сквозь вражду, примирение и многие невзгоды. Теперь они, залитые лучами солнца, смотрели друг на друга и улыбались, тем не менее скрывая друг от друга неожиданно зародившееся тепло.

Мира держала за руку Феникса и шла вслед за ним, мокрыми босыми ногами увязая в липком песке. Несмотря на всю боль, несмотря на ожоги телесные и душевные, несмотря на такую опасную близость солнца, Феникс – её солнце. Он светил ей, а она, не отрываясь, шла следом. Потому что полюбила его – полюбила давно и хранила в себе чувства до самого их всплеска.

Феникс же вёл Миру вперёд. Кажется, спустя всё это долгое время он начал понимать, что означало быть Проводником. Поначалу всё давалось так легко, так просто. Миру просто надо было подтолкнуть к борьбе за свою честь, Айминь – показать милосердие и наконец помочь найти своё место в мире, Имхотепу – помочь отстоять свои убеждения. Просто показать свою доброту и связаться с наследниками пламенным сердцем.

Потом стало труднее. Феникс не знал, что ему предстояло провести сквозь сомнения Олава,