Шрифт:
Закладка:
Король просто неистовствовал от бешенства.
— Клянусь Всемогущим Богом, — кричал он, — эта девчонка выйдет замуж за Людовика Французского или я запорю её до смерти!
Вслед за этим король, Лонгвиль и Уолси вернулись в Лондон. Я же остался в надежде, что мне всё-таки удастся повидаться с девушками. И действительно вскоре пришёл паж, который провёл меня в комнату принцессы.
— О, сэр Эдвин, — всхлипывая сказала Мэри, — была ли какая-нибудь девушка в таком ужасном положении, как я теперь? Брат приговаривает меня к смерти! Разве он не видит, что я буду не в состоянии выдержать больше двух дней в этом браке? А все мои друзья, кроме Джейн, покинули меня!
— Вы знаете, что я не оставлю вас, — сказала Джейн.
Стараясь удерживать накипавшие слёзы, принцесса продолжала:
— И Брендон тоже… Ведь я не видела его после свидания в читальной комнате, за исключением лишь того ужасного вечера в Лондоне, когда я была так напугана, что не могла выговорить ни слова!
— Как вы могли рассчитывать повидаться с Брендоном, — ледяным тоном возразил я, — раз он томился в мраке темницы, с часа на час ожидая казни, так как вы из пустого эгоизма не позаботились спасти его, хотя он отдал за вас всю кровь, почти жизнь?
Глаза принцессы расширились и с искренним изумлением остановились на мне.
— Да, леди Мэри, — продолжал я, — никогда не подумал бы я, что вы способны оставить Брендона в таком ужасном положении!
— Отец Небесный! — воскликнула Мэри. — Что за сказку придумали вы, чтобы мучить меня? Разве ещё недостаточно? Скажите, что вы солгали, или я с корнем вырву ваш подлый язык!
— Я не солгал, принцесса, всё это — правда и позор для вас!
Мэри с характерным для неё движением взметнула вверх руки и упала на постель, сотрясаемая судорогой без слёз; плакать она не могла. Джейн подбежала к ней, пытаясь успокоить принцессу. Но в следующий момент Мэри вскочила и крикнула:
— Мастер Брендон приговорён к смерти, а вы и я сидим здесь, болтаем, плачем и скулим? Нет, нет, нам нужно сейчас же пойти к королю! Пойдём пешком, сэр Эдвин, я должна что-нибудь делать, а Джейн нагонит нас с лошадьми. Я не стану наряжаться. Принеси мне шляпу, Джейн, первую попавшуюся! — Джейн подала шляпу и перчатки, а Мэри, схватив их, продолжала говорить: — Я сейчас же поговорю с королём и расскажу ему всё, всё! Я сделаю всё, я готова даже выйти замуж за эту французскую мерзость или хотя бы за сорок других королей. Мне всё равно, лишь бы хоть что-нибудь сделать для спасения Брендона! О, стоит мне подумать, что он всё это время сидит в тюрьме…
Тут у Мэри хлынули градом слёзы, и я смог заговорить. Удержав её за руку, я сказал:
— Теперь уже ничего не нужно. Вы опоздали! — Отчаяние исказило прекрасные черты принцессы. Я медленно продолжал: — Я только что выпросил освобождение Брендона. Я сделал то, что должны были давно сделать вы, и теперь Брендон находится в нашей гринвичской комнате.
Несколько мгновений принцесса Мэри смотрела на меня каким-то тупым взором, а затем смертельно побледнела, схватилась за сердце и прислонилась к дверям.
После короткого молчания она сказала:
— Эдвин Каскоден, глупец! Почему вы сразу не сказали мне этого? Я уже думала, что это будет стоить мне разума или что у меня разорвётся сердце!
— Если бы вы дали мне возможность открыть рот, я уже давно сказал бы вам это! — ответил я и продолжал с последними остатками негодования: — Но страдания, которые вы испытали, я не ставлю ни во что. Вы заслужили ещё не то. Даже не знаю, чем вы можете оправдать своё поведение!
Мэри бессильно опустилась на стул.
— Вы правы, ничто не извиняет меня. Я — самое себялюбивое, неблагодарное, легкомысленное создание на свете! — и, сказав это, Мэри закрыла лицо руками.
— Выйдите на минутку, Эдвин, подождите, пока я не позову вас, — сказала мне Джейн. — Нам ещё нужно будет поговорить с вами!
По возвращении я нашёл Мэри уже более спокойной. Опустив глаза, сидела она в амазонке на кровати.
— Вы правы, сэр Эдвин, — начала она, — мне нет никаких извинений, но всё же я объясню вам, как это вышло! — и Мэри рассказала мне о своих переговорах с герцогом Бэкингемским и лживых обещаниях этого благородного лорда.
Затем она осведомилась о состоянии Брендона, и я рассказал ей всё, до мельчайших печальных подробностей.
Я уже собирался уходить, но вдруг принцесса обратилась ко мне:
— Пожалуйста, передайте мастеру Брендону, что я хотела бы поговорить с ним. Если бы он взял на себя труд навестить меня…
— Боюсь, что он не захочет этого, — сказал я. — Брендона гораздо больше тяжёлых условий заключения поразило ваше равнодушие к его судьбе. Он ведь питал к вам неограниченное доверие! Во время ареста он ни в коем случае не хотел позволить мне рассказать обо всём королю, так как был уверен, что вы сами заступитесь за него. Вы ведь, по его словам, — чистейшее золото!
— О, неужели он и в самом деле сказал это? — спросила Мэри, и мечтательная улыбка заиграла на её лице.
— Его вера в вас была безгранична, и тем ужаснее было для него разочарование. Он уедет за океан, как только оправится настолько, что его здоровье будет в состоянии выдержать переезд.
Это согнало с лица Мэри последние остатки краски, и она, заикаясь, крикнула:
— Ну, так… расскажите… ему… что я вам… Может быть…
— Даже это я не смею обещать вам, леди Мэри, потому что когда я недавно назвал ваше имя, он запретил мне когда-либо делать это в его присутствии!
— Неужели дело дошло до этого? А на допросе он совершенно умолчал о причинах, заставивших его убить этих людей! И он сделал это лишь потому, что даже ценой своего спасения не хотел компрометировать меня? Что за благородная душа! — Мэри встала; теперь в её глазах уже не было слёз, её лицо выражало твёрдую решимость. — Ну, тогда я сама отправлюсь к нему, что бы там ни было! Я должна добиться его прощения!
Вскоре после этого мы галопом неслись по дороге к Лондону.
