почти на месте. Проходят секунды, а я все еще стою и смотрю на нее. Я хочу, чтобы она увидела, кто я такая, друг, который никогда не желал ей зла. Подруга, которая понесла потерю столь же глубокую и опустошающую, как и ее собственная.

Она поворачивается к своим людям. — Уйдите. Оставьте нас.

Поколебавшись, они отступают обратно вниз, в полумрак лестничного колодца.

Белла медленно опускает пистолет. Она подходит к перилам и смотрит вниз на тело Дианы, лежащее внизу. — Она была готова убить тебя.

— Она никогда не была моим другом.

Проходит мгновение. Сейчас, пока она на меня не смотрит, самое подходящее время, чтобы напасть и отобрать у нее пистолет, но я понимаю, что не могу этого сделать. У меня не хватит духу предать ее еще раз.

— Жизнь за жизнь, — тихо говорит она. Она поворачивается ко мне лицом. — Ты привела ко мне Диану Уорд. Будем считать, что мы в расчете.

— Белла…

— Прощай, Мэгги. Пусть мы больше никогда не встретимся. — Она поворачивается и исчезает на лестнице. Я слышу эхо ее шагов, когда она спускается с башни.

Мои ноги внезапно подкашиваются. Я опускаюсь на пол, где съеживаюсь, дрожа, но не от холода, а от шока, от всего, что произошло сегодня вечером. Смерть подошла так близко, что я почувствовала возле уха ее дыхание, и потрясена, что все еще жива. Я не должна была выжить, и каждый вздох, который я делаю с этого момента, — это дар, который я никогда не приму как должное, которого я не заслуживаю. Холод просачивается сквозь мое тонкое платье, и мои кости ноют от жесткого пола, но эти неудобства — скрытое благословение, потому что чувствовать их означает, что я жива.

Я поднимаюсь на ноги и смотрю вниз через перила. Далеко внизу я вижу Беллу и ее людей, выходящих из церкви. Они проходят мимо тела Дианы и направляются к своей машине.

— А что насчет Келли? — Окликаю я.

Белла останавливается и поднимает глаза, но не отвечает.

— Ты обещала. Жизнь за жизнь! — Кричу я. — Что насчет девочки?

Белла забирается на заднее сиденье машины, и уезжает.

Все еще пошатываясь, я медленно спускаюсь по лестнице башни. Я понятия не имею, где мои туфли или сумочка с брелоком от машины, и меня страшит долгая и неприятная прогулка босиком до деревни.

Но я переживала и худшее.

Входная дверь церкви открыта настежь. Я ковыляю к освещенному луной дверному проему, и там, на крыльце, лежат мои туфли и сумочка, аккуратно положенные там, где я стала бы смотреть в первую очередь. Последний жест милосердия от Беллы. Я беру свою сумочку и сразу замечаю разницу в весе. Я осматриваю ее содержимое и нахожу телефон, которого там раньше не было. Белла поддерживает связь между нами. Я могу только надеяться, что это для той цели, о которой я думаю.

Я выхожу на парковку и тотчас натыкаюсь на тело Дианы, лежащее на гравии лицом вверх, испачканным кровью. Пулевое отверстие, пробитое у нее во лбу, скажет полиции, что это не был самоубийственный прыжок с вышки.

Мне нужно быть за много миль отсюда, когда они найдут ее.

Я сажусь во взятую напрокат машину и уезжаю, оставляя Диану там, где она лежит. И снова я оставляю позади мертвых.

Рассвет только занялся, когда я добралась до Милана. Я не регистрируюсь в отеле, а направляюсь прямиком в аэропорт Мальпенса, переодеваюсь и устраиваюсь в кафе, чтобы подождать четыре часа до вылета в Бостон с пересадкой через Лондон. Адреналин схлынул, и мои конечности стали ватными от усталости. Когда я была молода, я могла работать по сорок восемь часов подряд без сна, но я больше не девушка. Я заказываю эспрессо за эспрессо, стараясь не заснуть, проверяя и перепроверяя одноразовый телефон, который остался в моей сумочке, в поисках сообщения, которого я жду.

Там ничего нет.

Интересно, найдено ли уже тело Дианы и какие версии у местной полиции. Групповое убийство? Ограбление? Ревнивый любовник? Все обычные мотивы будут изучены, но я сомневаюсь, что истинная причина когда-нибудь будет установлена. Мне жаль полицию; у них не хватит воображения, чтобы понять и половину того, что они видят.

Жизнь за жизнь. Я выполнила свою часть сделки. Теперь Белла должна выполнить свою.

Я допиваю свой эспрессо и встаю. Мой первый рейс вылетает через два часа. Пора возвращаться домой и спасать Келли.

От аэропорта Логан до Пьюрити четыре часа езды на север, и уже 11 вечера, когда я наконец добираюсь до окраины города. Как только я пересекаю черту города, телефон издает сигнал смс-сообщения, которого я так ждала. Каким-то образом она знает, что я приближаюсь к дому, и мне тревожно осознавать, что за мной следят, что Белла следила за моими перемещениями, пока я летела из Милана в Лондон, затем в Бостон, пока ехала на север, в Мэн. Тревожно, да, но не страшно. Если бы она хотела убить меня, она бы сделала это в Комо.

Я бросаю взгляд на одноразовый телефон, и моя усталость мгновенно улетучивается. Я не сплю уже почти сорок восемь часов, но текст, который я вижу на своем экране, впрыскивает заряд адреналина в мое измученное тело.

Я жму на педаль газа.

Пятнадцать минут спустя я стою перед заброшенным домом на Коннор-роуд. Я уже несколько раз проезжал мимо него, но он настолько зарос сорняками и шиповником, что я никогда раньше не видел само строение. Мой фонарик освещает облупившуюся краску и гниющее крыльцо, и я знаю, что здесь очень давно никто не жил, но на подъездной дорожке я вижу свежие следы шин на снегу.

Я улавливаю запах дыма в воздухе. Кто-то развел костер.

Мое сердце бешено колотится, когда я поднимаюсь по ступенькам покосившегося крыльца. Я не боюсь за себя, но я боюсь того, что найду внутри. Дверь не заперта. Я толкаю ее, и она распахивается, визжа петлями, открывая только темноту внутри.

— Келли? — зову я.

Я вхожу в дом, и меня сразу же поражает, что, хотя на улице двадцать градусов, внутри дома тепло, почти уютно. Я обвожу фонариком гостиную, в которой нет мебели и которая представляет собой просто пустое пространство с сосновыми полами и свисающей с потолка паутиной. Мой луч останавливается на кирпичном очаге, где я вижу только неубранную золу. Я пересекаю комнату и дотрагиваюсь до кирпичей. Они прохладные.

И все же в доме тепло. Откуда берется тепло?

Пол скрипит, когда я выхожу из гостиной на кухню. Луч