Полностью готовый экипаж, выкрашенный практичной серой краской. Один из работников тонкой кистью наносил на дверцу кареты золотистую линию. Я присмотрелась и поняла, что он прокрашивает некое подобие герба: в верхней части дверцы уже подсыхала баронская корона, а маляр выводил большие, украшенные листиками и вензелями буквы «Л» и «Р».

-- Любава фон Розер… – машинально пробормотала я.

-- Так ить что заказывали… – с некоторым недоумением ответил мастер Мерч.

-- Кто заказывал?!

-- Так ить откуда я знаю? – казалось, что мастер искренне удивлен. – Три недели назад мужчина благородный заказал. Щедрый и одет богато. Аванс внес – десять золотых. Сказывал, мол, баронесса забирать будет, остатки заплатит.

Пожалуй, я догадывалась, кто был этот «щедрый мужчина». Может быть, не сам лично, но явно кто-то из его подручных. Пока что я не ощущала ничего, кроме растерянности. По идее, я должна быть благодарна за такую помощь, но она вызывала у меня только недоумение. Неужели герцог и в самом деле собирается меня просто купить?

***

Остаток дня я металась как ужаленная. Съездила еще в три мастерские и заказала мебель. Заехала к художнику, который должен был расписать стены детской. Посмотрела и одобрила эскизы. Посетила мэтра Игнасио и нарвалась на еще один не слишком понятный разговор.

-- Добрый день, мэтр Игнасио.

-- Рад вас видеть в добром здравии, госпожа баронесса. Не изволите ли попить чайку со стариком?

Дом мэтра Бульдора выглядел гораздо опрятнее, чем при моем первом посещении. В холле на первом этаже мне попалась горничная, которая тихо исчезла при нашем с Лестой появлении. Пахло в холле теперь не пылью и запустением, а свежей сдобой и ванилью. Именно поэтому, когда мэтр предложил чайку, я не удержалась. Не известно, успею ли сегодня нормально пообедать. А есть хотелось так, что скулы сводило.

Чай накрывала другая горничная, пухлощекая и кудрявая толстушка, уютная и улыбчивая. Подала булочки, потрясающе вкусный джем из яблок и еще чего-то Я не разобрала с голодухи. Поставила мед и масло и, ласково кивнув, удалилась. За чаем, поглядывая на молчащую Лесту, мэтр Бульдор разглагольствовал о том, как он рад, что я нашла время навестить старика:

-- Оно, конечно, клиентуру я порастерял. Однако, – тут он значительно потыкал пальчиков в потолок, – как только узнали, что аж сам герцог моими услугами пользуется, так и вспомнили про старого Игнасио! А все благодаря вам, голубушка! А бумагу вы мне свою не суйте, не суйте... – мэтр небрежно взглянул на лист и отмахнулся: – Два дня назад с ней самолично его светлость и приезжал. Она даже и переписана моей собственной рукой, – мэтр вновь потыкал в потолок, показывая всю небывалую честь, которую он оказал герцогу, переписывая договор. – Все ваши интересы там учтены! Можете подписывать и ни о чем не беспокоиться. Более того, голубушка баронесса, я вам так скажу: балует вас его светлость своим вниманием!

Последняя фраза мэтра Игнасио мне сильно не понравилась. Не собирается ли его светлость создать у окружающих видимость, что я уже его любовница?! Леста же выслушала разглагольствования мэтра с таким спокойным лицом, что я заподозрила: поддержки от нее в этом вопросе ждать не стоит.

Глава 57

От мэтра Игнасио я вернулась в растрепанных чувствах. Зачем?! Зачем герцог обратился к моему законнику? Наверняка у его светлости есть свой собственный, которому он доверяет…

До ужина еще оставалось время. Леста тихо сидела в кресле, подшивая кружева на свое новое платье. А я сидела за столом у зеркала и первый раз максимально внимательно рассматривала саму себя.

Я еще очень молода. Если учесть срок жизни местных людей, то такой же молодой и красивой я останусь долгие годы. Мне нравится моя новая внешность: и тонкая белая кожа, и яркие темно-карие глаза, и брови вразлет, напоминающие формой очертания распахнутых крыльев чайки. Маленький прямой нос и сочные вишневые губы. Пожалуй, в этом мире я даже красивее, чем была в прежней жизни.

-- Что-то вы, госпожа Любава, слишком уж затихли сегодня, – Леста оторвалась от шитья, внимательно разглядывая меня. – Что-то я и не припомню, чтобы раньше вы на себя столько любовались.

Я, несколько смутившись, отложила зеркало, повернув его стеклянной частью к стене, а Леста продолжала:

-- Ну, перед ужином-то оно и не грех посмотреться. Может, что поправить нужно в прическе. Да и так мало ли... Пусть герцог полюбуется!

Лицо у меня полыхнуло от такого неприкрытого намека, и я раздраженно ответила:

-- Я ему не картинка, чтобы любоваться!

Леста, которая вернулась было к шитью, от неожиданности уронила комок ткани себе на колени и удивленно спросила:

-- Неужели вы ему откажете?!

-- Леста, прекрати! Пока еще мне никто ничего не предлагал. Мало ли, может быть, у него что-то другое на уме.

-- Так ведь, госпожа Любава, родненькая моя, неужто его светлость будет о всяких разных так заботиться, как о своей невесте?! Это ведь сразу видно, что не просто так он вокруг вас выхаживает.

-- Леста, замолчи!

Компаньонка надулась и занялась своим шитьем. Так мы и молчали, пока лакей не пригласил меня на ужин.

Никакого четко сформулированного мнения у меня не было. Как не было и любви к герцогу. Бабочки в животе, когда я смотрела него, были. Красив, статен, что тут скажешь… Я испытывала смущение, когда сталкивалась с ним взглядами… Но это ведь просто шалят гормоны?! Или нет?!

За ужином герцог сообщил, что из столицы поступило несколько заказов на костюмы, подобные его собственному:

-- Видите, госпожа баронесса, как удачно складывается наше начинание! – он явно был доволен произошедшим. – Что скажете, баронесса? Сможем мы угодить самому королю?

-- Думаю, для королевского