А как он будет без нее? Ногу кто ему лечить станет, когда ее снова крутить начнет от усталости или от холодов? А кто в шар поглядит, кто ему подскажет будущее? Кто от беды предостережет? Хотя теперь у него опасностей поубавится, сядет он в городе тихонько, будет порох варить да мушкеты делать. Деньга теперь есть. Больше военным делом нужды заниматься нет. На сей раз обошлось без ран, и то Богу спасибо. Может, теперь он и обойдется без Агнес. Может, обойдется… А боль в ноге… Ну так что ж, боль – дело солдатское, потерпит.

В общем, ворочался кавалер, мучился, сон к нему не шел. А мысли в голову лезли. И Брунхильда, шалава гулящая, не пришла, хотя и кровать, и перина уже были, для нее все делали.

Заснул Волков только глубокой ночью.

– Хорошее у вас вино, – говорил Брюнхвальд.

– Хорошее, – соглашался кавалер, – я долго на юге был, там знают толк в винах. Сегодня поутру послал ведро вина нашему стражу фон Пиллену. Надеюсь, он будет доволен. Вчера он мне перины прислал.

– Он добрый человек, выпьем за его здоровье.

– Выпьем.

Они выпили, стали есть.

– Значит, с императором на юге воевали? – спрашивал ротмистр. – В рыцарях?

– Нет, рыцарское достоинство я получил месяц назад, а до того в солдатах.

– Вот как? – Брюнхвальд удивился. – Заслужили, значит, рыцарство?

Волков не захотел рассказывать историю про мощи, просто ответил:

– Ну, раз дали, может, и заслужил.

– Зная ваше упорство, думаю, что заслужили честно, – произнес ротмистр. – На юге в ландскнехтах были?

– Когда у вашего родственника служил, полюбил коней и на юг на коне приехал, хотел к иберским хинетам пойти или в имперскую кавалерию, если бы взяли, да украли коня у меня там сразу. Денег наскреб на арбалет, так с арбалетом и воевал всю жизнь. Ну а вы, как и где служили?

– Я только с еретиками воевал. Как началось все, так и пошел воевать, с тех пор воюю, – отвечал Брюнхвальд невесело.

– И как все у вас началось?

– Я и мои люди из Эксонии. Как сын сатаны, монах черта, прибил свои тезисы к воротам храма в Эрберге, так и у нас безбожники появились. Их бы сразу перевешать, да мы дурнями были, думали, одумаются. А через полгода банда еретиков пришли в наш храм, поругали нашего попа, плевали и били наши иконы. Я и другие добрые верующие побили их. Они взяли дреколье и опять пришли, и тогда мы пошли, разбили их поганую молельню и их лжепопа проучили. Они затаились, но перестали пускать наших на рынок, что был у восточной стены. Говорили, будто торгуют наши тухлятиной, да еще и выбрали торгового голову, а он был ярый еретик и стал чинить беззакония всем нашим. Выгонять с рынков, требовать мзду неправую. – Ротмистр замолчал, отпивая вино, видимо, эти воспоминания ему нелегко давались, был он мрачен. Но рассказ продолжал: – Вот тогда мы и поднялись. Бургомистр наш был трусоват, боялся курфюрста, хотя наш город носил статус свободного, в общем, не одернул еретических собак вовремя, и все дошло до крови. Побили мы многих из них до смерти. Тут они собрались все и решили нам отомстить. Многие из еретиков поднялись, а оба князя Эксонии их поддержали людьми и оружием; князья, наши исконные враги, всегда радовались, если горожане начинали друг с другом биться. Князь Максимилиан прислал восемьдесят людей и шестнадцать арбалетчиков в помощь еретикам. Тогда многие старые семьи города, что не изменили веры, встали. Правда, из Брюнхвальдов только я пошел воевать, мы побили многих еретиков и людей князя, а он прислал новых, мы и их побили, и когда били их второй раз, я был старшим офицером. А через год еще раз их бил, и тогда князья еретиков про меня прознали и меня запомнили. С тех пор я с ними и воюю. А семья моя нет. Два моих старших сына сначала в магистрат пошли служить, к еретикам, а потом и сами еретиками стали, поругали свои души. Да еще и дочь мою единственную за еретика отдали, пока я на войнах был. И два моих брата и две мои сестры тоже отреклись от Бога истинного.

– И что ж, все ваши родственники теперь у еретиков? – спросил кавалер.

– Нет, не все. Сын мой, четырнадцати лет, с матерью, женой моей, живет и верует рьяно, на все посулы предать Матерь Церковь отвечает бранью. Он у меня молодец. Не видал их пять лет.

– Наверное, вам нельзя возвращаться домой?

– Старый друг мой, друг детства, с кем мы прошли все войны, два года назад вернулся в город тайно, чтобы на могилу отца сходить, так схватили его по навету, судили неправедно, по лжи. Четвертовали!

– Да хранит Господь душу доброго воина, – Волков поднял стакан.

– Да хранит Господь душу моего друга Ханса.

Они выпили, а Ёган поставил на стол новое блюдо, хорошо сваренного петуха в густом бульоне с чесноком. Положил ложки и свежайший белый хлеб.

– Откуда это? – спросил Волков с удивлением.

– Кавалер фон Пиллен передал, от своего повара, – отвечал слуга.

– Спасибо фон Пиллену!

– Спасибо ему.

Они стали хлебать из одного горшка вкуснейший суп.

– Изумительно, – нахваливал ротмистр, – сидя в цитадели, уже и забыл, что так вкусно бывает.

– Да, повар у фон Пиллена знает толк в готовке, – соглашался кавалер. – Ну, а теперь вы куда? Думаю, домой вам нельзя.

– Не знаю, посоветуюсь с людьми своими и решим. Может, к вам в Вильбург.

– Я собираюсь жить в Ланне.

– О! Ланн славный город. Богатый?

– Чрезмерно, но без больших денег там не прожить.

– Больших денег у нас нет, – вздохнул ротмистр. – Тогда поищем другое место.

Кавалер помолчал, подумал немного. Ротмистр и его люди ему нравились, да и полезны могли быть, и он предложил:

– У меня есть клочок земли в Ланне, прикупил по случаю, у стены. Место глухое, но колодец будет, коли надумаете, станете там, правда, у меня там мастерские, но место под барак осталось. Поставьте барак и живите, денег с вас не возьму.

– Не возьмете? – переспросил Брюнхвальд.

– Зачем спрашиваете? Я ж не купец, сказал не возьму, значит, не возьму.

– Я скажу своим людям, – ротмистр поднял стакан, – наверное, мы примем ваше предложение, нам особо больше и некуда пойти.

– Буду рад помочь добрым людям и честным верующим, – отвечал кавалер.

Он тоже поднял стакан.

– А с работой сможете помочь, нам бы службу найти, может,