— Я только что расследовал Ваше дело! Кто Вы такой, что позволяете себе без спросу являться в помещение, где содержатся пленники?!

Сановник приказал охранникам заткнуть Шоу уши. Те исполнили его приказание, вытолкнули Шоу вон и велели идти прочь. Шоу поспешил уйти и вновь пришел к воротам. Страж ворот сказал:

— Ваши уши заткнуты, и Вы ничего не слышите. Позвольте, я вытащу из Ваших ушей затычки.

Охранник вытащил затычки, и Шоу мог снова слышать. Охранник еще раз проверил метку и пропустил Шоу. За воротами стояла черно-лаковая темень. Шоу не знал, куда идти. Он протянул руки на запад и на юг, но наткнулся на стену. Только путь на восток был свободен. Однако было так темно, что Шоу не решался стронуться с места. Он какое-то время стоял, не зная, что предпринять. Вдруг он рядом с собой увидел секретаря, который записывал его показания.

— Вы все еще ждете меня?! Это замечательно! — обрадовался тот. — Не могли бы Вы дать мне тысячу монет?

Шоу ничего не ответил, но про себя подумал:

— Я был по суду признан невиновным. Сановник меня отпустил домой. Почему я должен дать взятку этому секретарю?

— Вам не пристало жадничать, — меж тем продолжил секретарь. — Если бы я пораньше не передал дело на рассмотрение сановнику, оставаться бы Вам связанным еще два дня. Или не я избавил Вас от некоторого неудобства?!

После недолгой паузы секретарь уточнил:

— Мне не нужны ваши медные монеты. Я мечтаю только о бумажных. Подайте их к пятнадцатому дню сего месяца, и я приду и заберу их.

Шоу согласился и спросил, как пройти домой.

— Двести шагов на восток будет старая стена, — ответил секретарь. — Она старая, и в ней есть отверстия. Там, где увидите свет, пробейте проход и будете почти дома.

Следуя указанным путем, Шоу добрался до стены и принялся колотить по ней до тех пор, пока она не обвалилась. Пройдя через образовавшийся проход, он очутился на другой стороне.

Шоу оказался как раз у южных ворот квартала Милостивое правление, где он жил. Наконец Шоу вернулся домой. Семья оплакивала его и причитала. Шоу вошел в дверь и ожил.

В пятнадцатый день Шоу забыл отдать монеты тому секретарю. На следующий день он опять заболел и умер. Ему явился секретарь и с гневом в голосе сказал:

— Вам никак нельзя доверять! Мы договорились о дне, когда Вы дадите мне монеты. Вы же мне не дали ничего! Идемте за мной!

И он потащил Шоу за собой. Они вышли за Ворота золотого блеска. Секретарь приказал Шоу спуститься в глубокую яму. Шоу кланялся и приносил извинения. Более ста раз поклонившись, он умолил секретаря позволить изготовить монеты. Секретарь отпустил Шоу, и он вновь вернулся к жизни.

Шоу велел родственникам купить сто листов бумаги, из которых изготовил монеты в подарок секретарю. На следующий день Шоу снова заболел и умер. Снова он увидел секретаря, и тот сказал:

— К счастью для Вас, Вы смогли мне дать хоть какие-то монеты. Однако они не годятся.

Шоу вновь извинялся и просил позволить изготовить другие. Секретарь согласился, и Шоу еще раз вернулся к жизни.

В двадцать первый день месяца Шоу велел купить сто листов белой бумаги ценою в шестьдесят монет. Он изготовил монеты и вместе с вином и едой отнес на берег ручья у западных ворот квартала Милостивое правление и сжег. Он сразу же почувствовал в теле легкость и силу. К нему вернулось крепкое здоровье.

Я слышал эту историю вместе с помощником начальника отдела по наложению наказаний Лю Янь-кэ и помощником главы высшей судебной палаты Синь Мао-цзяном. Я провел на этот предмет официальное расследование в верховном суде. Мы попросили Лю призвать своего подчиненного, и когда Шоу прибыл, помощник главы Синь и другие подробно его допросили. Это и есть то, что он поведал нам.

Плата ценою в жизнь

Уроженец столицы (Чанъань) Вэй Цин-чжи был главным управляющим в ведомстве Вэйского вана[303]. У него была дочь, которая умерла еще в юном возрасте в годы правления Надежное призрение (627—649). Цин-чжи и его жена глубоко скорбели о ней.

Спустя два года Цин-чжи созвал родственников и гостей и велел забить животное для приготовления еды. Слуги купили овцу, но до того, как ее зарезали, жена Цин-чжи увидела ночью во сне покойную дочь. Та была одета, как обычно, в темную юбку и белую курточку; в волосах — две яшмовые булавки. Она подошла к матушке и, рыдая и роняя слезы, сказала:

— Я часто брала вещи для себя, не сказав ни Вам, ни батюшке. Ныне в воздаяние за эти поступки-карма я явлюсь вам овцой, чтобы отдать долг Вам и батюшке ценою своей жизни. Завтра меня зарежут. Серая овца с белой шеей — это я и есть! Уповая на Ваше материнское милосердие, я пришла полностью вверить Вам свою жизнь!

Мать тотчас пробудилась. С рассветом она вышла посмотреть на овцу. Овца на самом деле была серая, а ее шея и передние ноги сверху белыми. На голове напротив друг друга два белых пятна наподобие яшмовых булавок. Обратившись к овце, мать стонала от горя. Она велела слугам не резать овцу, мол, придет Цин-чжи и освободит ее. Вскоре пришел Цин-чжи поторопить с приготовлением пищи. Повар объяснил, что госпожа не велела резать серую овцу. Супруг пришел в ярость и приказал тотчас убить животное. Мясник подвесил овцу и собирался зарезать ее, когда прибыли первые гости. Вместо овцы они увидели девушку очень приятной наружности, взывающую к ним:

— Я дочь главного управляющего Вэя. Молю вас спасти меня!

Гости всполошились и пытались остановить мясника. Однако тот убоялся гнева Цин-чжи. Перед ним была блеющая овца и только. Он ее и зарезал.

Гости наконец расселись; была подана еда, но никто к ней не притронулся. Цин-чжи было невдомек, что происходит, и он спросил, почему они не едят. Гости рассказали все, что видели. Цин-чжи был сражен горем, заболел и долго не мог подняться.

Эта история широко известна среди мужей столицы. Глава военного приказа Цуй Дунь-ли рассказал ее мне; о том же поведал и глава приказа общественных работ Янь Ли-дэ.

Метка на ладони

Чжан Фа-и из уезда Чжэсянь, что в Хуачжоу (на