- Вчера мы потеряли самого израненного из них, жеребенка не старше восьми месяцев. - Лорд-правитель покачал головой, его лицо посерело. - Мы не должны были потерять его, милорд. Лошадь с такими ранами, да, но не скакуна. Только не скакуна.

- Он прав, - сказал другой голос справа от Базела, и Конокрад повернулся к говорившему. Это был молодой человек, которому еще не перевалило за двадцать, чье лицо и каштановые волосы выдавали его происхождение. И чьи глаза были жесткими и враждебными, когда они встретились с глазами Базела.

- Принц Базел, это мой сын, Ханал, - сказал лорд Идингас.

В отличие от своего отца и оруженосцев, охранявших конюшню, Ханал был без оружия и не в доспехах. Вместо этого на нем был халат, испещренный старыми пятнами крови - а некоторые были и не очень старыми, - и его молодое лицо было изможденным.

- Ханал - один из наших лучших конских лекарей, - продолжил Идингас. - Он урвал часок или около того сна здесь и там, но отказался покидать конюшню с тех пор, как они вернулись.

- И это сделано для блага самого Фробуса! - Ханал наполовину сплюнул. Его большие, на вид умелые руки сжались в кулаки по бокам, и он повернулся, чтобы посмотреть на явно терпящих неудачу скакунов глазами, в которых отчаяние наконец-то подавило отчаянную решимость. - Мы теряем их, отец. Мы теряем их всех.

Его голос дрогнул на последнем слове, и он отвернулся, вытирая лицо ладонью. Базел почти ощутил вкус своего унижения от проявления "слабости", и, даже не думая об этом, он протянул руку и положил ее на плечо молодого человека.

- Не прикасайся ко мне, градани! - Ханал вырвался из контакта, развернувшись лицом к Базелу, и его глаза вспыхнули огнем.

- Ханал! - резко сказал его отец.

- Нет, отец. - Ханал не отводил взгляда от Базела, и его голос был ледяным. - Вы лорд-правитель Уорм-Спрингс. Вы можете предоставить права гостя любому, кого выберете. Включая градани, который утверждает, что является защитником Томанака. Это ваше право и прерогатива, и я буду повиноваться вашему слову в этом. Но я не позволю, чтобы Конокрад, будь он хоть десять раз защитником, прикасался ко мне, гладил и баловал себя!

- Ханал, - строго сказал Идингас, - ты извинишься перед...

- Пусть будет так, милорд, - тихо сказал Базел. Идингас посмотрел на него, и Базел поднял сложенную чашечкой ладонь, как будто наливая из нее что-то. - Я не имел права прикасаться к чему-либо или предлагать что-либо без разрешения лорда Ханала. И любой человек, который довел себя до такого состояния, как на равнине Пайкстафф, где находится ваш сын, в конце концов, заслуживает права высказывать свое мнение. Иначе я не буду честен ни с одним мужчиной, как бы мало мне ни нравилось то, что он говорит.

Идингас был на грани того, чтобы сказать что-то еще, но Базел покачал головой, и лорд-правитель стиснул зубы, чтобы избежать дальнейших упреков.

- Итак, лорд Ханал, - продолжил Базел, поворачиваясь обратно к молодому человеку и говоря голосом, который был настолько ровным и бесстрастным, насколько он мог это сделать, - я думаю, ваш отец сказал, как вчера умер жеребенок?

- Да, - коротко ответил Ханал, его тон был резким, как будто он не совсем знал, что делать с реакцией Базела на его собственный гнев.

- И что вы сделали с его телом?

- Мы похоронили его, конечно! - рявкнул Ханал. - Почему, градани? Ты хотел...

Он вовремя остановился, но слова, которые он не произнес, повисли в конюшне, и лицо его отца побелело от шока, а затем побагровело от ярости. Его рука дернулась в сторону, как будто он хотел дать сыну пощечину, и на этот раз даже выражение лица Базела напряглось.

- Нет, - пророкотал он голосом, который тек, как магма по льду, его уши прижались. - Нет, милорд. У меня нет желания есть такое, хотя признаю, если на меня надавят, что есть некоторые, которые заставляют меня вспомнить, почему мой народ изначально заслужил прозвище "Конокрад". Вы окажете мне услугу, если больше не будете предлагать ничего подобного.

Ханал начал горячо отвечать, но затем он посмотрел прямо в глаза Базелу, и то, что он увидел там, было ведром ледяной воды в топке его ярости. Базел больше ничего не сказал, не сделал ни малейшего враждебного жеста, и все же Ханал, который, каким бы несдержанным и измученным он ни был, не был трусом, фактически отступил назад, прежде чем смог остановить себя.

- Я... - начал он, затем остановился и встряхнулся. - По крайней мере, за это я искренне извиняюсь, принц Базел, - сухо сказал он. - Это говорили мои горе и гнев. Это не может оправдать мое поведение, но это единственное объяснение, которое я могу вам дать, и мне стыдно за это.

- Мы больше не будем говорить об этом. - Голос Базела был холоден, как вондерландский лед, но затем он глубоко вздохнул и продолжил более нормальным тоном. - Причина, по которой я спрашивал о теле, заключается в том, что я думаю о том, каково этим скакунам после того, как они пострадали не только от физических ран. В них действует яд, который поражает сердце и душу не меньше, а то и больше, чем тело. И я не так уж уверен в том, что происходит после остановки, когда тело умирает.

Ханал и его отец уставились на Базела, затаенный гнев Идингаса на сына утих, когда до него дошел смысл сказанного Базелом. Ханал начал протестовать, но остановил себя. Базелу было очевидно, что он хотел не верить в то, что то, что он слышал, было возможно, но болезненный огонек в его глазах говорил о том, что, как бы сильно он этого ни хотел, у него ничего не вышло.

- Тораган! - прошептал лорд Идингас, его лицо побледнело от ужаса. Его руки сжали широкий пояс с мечом с достаточной силой, чтобы сжать тяжелую кожу почти вдвое, и он уставился на раненых, дрожащих бегунов. Затем он снова перевел взгляд на Базела.

- Что мы можем сделать? - спросил он, и грубая мольба в его хриплом голосе развеяла все затянувшиеся сомнения относительно того, кем и чем был Базел. Базел понял, что это было не потому, что его интеллект преодолел их. Это было из-за его отчаянной потребности верить, что