войны. В прессе всегда справедливо освещались и он сам, и подводная война, как и должно быть в ожесточенной, но честной борьбе. «Сила на вашей стороне; то, что вы сделаете со мной, — это ваше дело, но вы должны четко понимать, что в этом случае мое влияние на вермахт исчезнет».

Людде-Нейрат говорит, что слова Дёница явно произвели впечатление на этих двух генералов — хотя явно не в том смысле, на какой рассчитывал Дёниц.

Хотя и в менее агрессивных выражениях, памятная записка, найденная на письменном столе Шпеера, была в такой же степени прямолинейной. По целому ряду пунктов она пересекается с двумя статьями Штеллрехта и с уже обсуждавшимся меморандумом, происхождение которого остается неясным. В ней также содержится ряд новых мыслей.

В этом документе вначале рассматриваются различные народы Европы и их отличающиеся друг от друга политические системы, причем подчеркивается, что «в конечном счете аспектом свободы европейского народа должна быть свобода выбора своего собственного образа жизни в рамках своей собственной политической системы». Германия прошла внутренний и внешний коллапс, пропаганда союзников ежедневно клеймит как фальшивые идеи предшествующей системы, а представители прежнего порядка окрещены преступниками.

«Оккупация разделила Германию на две половины — восточную и западную. С огромнейшим интересом немецкий народ следит сейчас за представителями держав-победителей, чтобы понять, представляют ли они политическую систему, нравственный кругозор и образ жизни, превосходящие те, при которых жили немцы до сих пор. После такой войны, которая велась с таким ожесточением и с таким количеством жертв, побежденные, естественно, жаждут в порядке компенсации некой лучшей формы человеческого существования — для того, чтобы оправдать понесенные жертвы, несмотря на поражение. Если в целях обеспечения немецкого народа лучшим и более надежным существованием одержать победу не удалось, если, несмотря на все его самопожертвование, судьба решила по-другому, неизмеримые жертвы этой войны можно было бы все же оправдать, если бы вместо старой нашлась какая-нибудь система, обеспечивающая более высокий уровень человеческой жизни. Поэтому немецкий народ смотрит на победителей со жгучим интересом и задается вопросом, даровала ли тем судьба победу по той причине, что они являются представителями более высоких человеческих принципов».

Эта фразеология указывает на Шпеера как автора, поскольку он был одним из немногих, кто учитывал моральные аспекты всех этих дебатов. Однако в недавнем интервью (в конце 1960-х гг. — Ред.) он отрицал знание или авторство этого документа. В статье затем повторяются хорошо известные аргументы о естественной привязанности немцев к Западу, их разочаровании в западных державах и о более приличном отношении к ним русских. «Многие немцы поэтому приходят к заключению, что „дом истинной гуманности“ следует искать в системе, представляемой советским образом жизни».

В этой статье также выражается мнение, что в том, что касается молодежи, возврата к буржуазному образу жизни быть не может, а также что молодые офицеры и солдаты видят большие перспективы на Востоке, чем на Западе.

«Желание германского правительства должно состоять в том, чтобы оккупированные части страны преодолели свои бедствия в одинаковой степени и чтобы немецкий народ не ощущал оскорблений своего достоинства. Германское правительство не может стремиться к такому развитию, которое, доводя людей до крайностей, превратило бы Германию в источник недовольства. Германское правительство не может даже представить себе, что это желание не будет встречено с симпатией со стороны союзных правительств».

Кроме того, продолжал Шпеер, германское правительство не желает видеть немецкий народ расколотым и живущим при различных системах.

Однако оно также не желает, чтобы та или иная система стала использовать Германию в качестве проводника… В принципе каждый народ должен выработать свою собственную идеологическую и политическую систему в соответствии со своими собственными взглядами…

Этот принцип свободы выбора будет представляться нарушенным, если для всей Европы станет обязательной какая-то одна политическая точка зрения или какой-то единственный образ жизни. В этом случае ни народы Европы в целом, ни немецкий народ в частности не смогут внести свой достойный вклад в этот свободный общественный новый порядок.

Германское правительство осознает, что это применимо и в том случае, если какая-то одна политическая система становится обладателем подавляющей военной мощи. В течение столетий целью британской политики было сохранение индивидуальности европейских народов с целью, чтобы они не подвергались какому-либо заметному господству какой-либо одной нации.

Однако, если произойдет так, будь то намеренно или непреднамеренно, что этот принцип в будущем европейском порядке не будет соблюдаться, германское правительство в таких условиях сочтет для германского народа лучшим занять его законное место в той политической системе, которой политическими событиями предназначено стать руководящим фактором в этом европейском порядке…

Если, однако, союзные правительства сделали свой выбор в отношении процесса, который уже происходит в немецкой нации, германское правительство готово сотрудничать в рамках европейского порядка любым способом, который будет служить его народу. Оно будет благодарно, если его больше не будут лишать возможности делать это…

Имея более глубокое знание немецкого менталитета, оно в состоянии сделать особый вклад в строительство долгосрочного европейского порядка, основанного на реальном знании европейских условий и требований.

Ну, это, по крайней мере, ясно. Это близко к угрозе — то есть если условия, против которых временное правительство выступает в «Западной зоне», будут сохраняться, то германское правительство может сделать выбор (и сделает его) в пользу Востока. Ссылка на позицию «проводника» подразумевает, что Германия должна сохранять форму внутренней организации, считающуюся для нее необходимой, — иными словами, национал-социализм. Единственным смыслом свободы, очевидно, представляется право устанавливать любую форму внутреннего правления, которая нравится; здесь нет ни единого слова о свободе личности.

В целом, однако, люди понимали, что в ближайшем будущем у Германии мало надежд на создание независимого общества. Это ясно из протокола совещания в министерстве экономики, где в столь многих словах излагается мысль, что надо сделать выбор; с Западом имеется возможность «что район к западу от Эльбы может развить некую полузависимую форму, вроде сателлита, при этом Восточная Германия, как единое целое, может достичь культурной и, возможно, биологической автономии. Лишь только если мы решимся в пользу одной из этих двух возможностей, может возникнуть какая-либо свобода действий, и это предполагает, что еще можно пользоваться властью гроссадмирала Дёница и энергией более молодого поколения». Это написано доктором Эрхардом Медингом, который был старшим государственным служащим в министерстве внутренних дел, а затем был нанят РСХА в феврале 1944 г. как эксперт-советник III управления, группа А, подгруппа АЗ — «Внутренняя администрация территории рейха». Глава III управления Олендорф направил его к Гёрделеру, тогда уже осужденному на смерть (за участие в заговоре 20 июля 1944 г. В случае