Шрифт:
Закладка:
Не всё я принимаю, не всё мне понравилось.
Мне показалось, что второе действие проигрывает по сравнению с первым.
Что-то утратила Пелагея в спектакле с повестью, и это “что-то” очень существенно. Какие-то живые ветви отсечены, и характер Пелагеи в спектакле “ожесточился”, “огрубился”. Не знаю, может, это показалось, но впечатление именно такое. Происходит нагнетание драматизма, особенно усиленное некоторыми “эффектными сценами”: песня пьяных мужиков и т. п.
Не знаю, какая будет судьба у спектакля. Хочется верить, что он станет достойным и значительным явлением. Всех благ тебе!»
Не остались равнодушными к спектаклю и в Управлении культуры Моссовета. «Хвалили за актуальность проблематики, за яркую режиссуру, за актёрские удачи, но не обошлось и без критики», – запишет Фёдор Абрамов в дневнике 10 апреля 1974 года. Тем не менее спектакль с огромным трудом пришёл к зрителю. Юрий Любимов вспоминал, что спектакль «буквально вырвали у начальства».
И вот уже с первых дней, как спектакль вышел к большому зрителю, билетов на «Деревянных коней» было недостать: желающие посмотреть спектакль выстраивались у театральных касс за месяц-два до ожидаемого показа. Землякам, желавшим посмотреть спектакль, Фёдор Абрамов, безусловно, помогал с поиском билетов, покупал сам, но чаще всего, пользуясь добрым отношением к себе со стороны руководства театра, направлял от своего имени к директору театра Николаю Лукьяновичу Дупаку или же к самому Любимову, разумеется, через служебный вход.
Во время гастролей «Таганки» по Прибалтике в Риге спектакль посмотрела и Валентина Эйсуле, по-своему отметившая игру актёров и соотношение содержания пьесы и оригинала повестей. «Видела Ваши “Деревянные кони”, когда Театр на Таганке осенью был в Риге, – сообщала Абрамову Валентина в письме от 25 декабря 1974 года. – Интересная постановка, хотя повесть, по-моему, намного глубже».
Возможно, Валентина Эйсуле и была права – спектакль заставлял думать, да вот только откуда ей было знать то, в каком варианте дошла пьеса до театральной сцены и сколько сил потребовалось Любимову и Абрамову, чтобы сохранить её театральную жизнь!
«Удивительная атмосфера в этом спектакле…»
В 1976 году у Фёдора Абрамова в Верколе гостил главный режиссёр Архангельского драмтеатра Эдуард Симонян. Приезд был неслучаен. Давний знакомый писателя в преддверии большой работы над спектаклем «Две зимы и три лета» сам решил наведаться на его историческую родину. Безусловно, было и приглашение, которое Эдуард Семёнович с благодарностью принял.
Решение Симоняна, пришедшего в Архангельский драмтеатр в 1976 году, поставить «Две зимы и три лета» по инсценировке Владимира Токарева было весьма рискованным занятием, и даже не потому, что первая постановка «Пряслиных», вышедшая в Ленинграде, в общем-то не удалась, и Фёдор Абрамов этого не скрывал. Новый театральный эксперимент с романом грозил скатиться в ту же пропасть, став посредственным, затерявшимся среди других театральных работ. Разумеется, Симонян понимал, какую ответственность он взваливает на свои плечи, берясь за Абрамова, да ещё отправляясь к нему в Верколу, что многократно усилит спрос за чистоту абрамовского слова.
Для Эдуарда Семёновича работа над постановкой «Две зимы и три лета» станет всего лишь началом долгой последовательной работы над театрализацией цикла пряслинской эпопеи, где ещё будет спектакль «Пути-перепутья», завершением которой в 1980 году станет инсценировка последнего абрамовского романа «Дом». Симонян воплотил грандиозный замысел, на что годом позже решится не только МДТ, но и другие театры страны.
Истины ради скажем, что пусть спектакли Эдуарда Симоняна и не достигнут такого апогея славы, как додинские «Братья и сёстры» и «Дом», но они, безусловно, будут ярким явлением в театральной жизни северного театра и их постановку увидят во многих городах страны, куда театр будет выезжать на гастроли, включая Ленинград.
Невдолге после премьерного показа спектакля весной 1978 года в статье «Герои сцены – пинежане» газета «Пинежская правда» 23 мая 1978 года сообщала: «Режиссёру Э. С. Симоняну удалось создать спектакль, наполненный страстным гражданским звучанием».
Без сомнения, Эдуарду Симоняну действительно удалось не только донести до зрителя остроту абрамовской прозы, воплотить на сцене всю сложность характеров, но и заставить думать, размышлять, уходить со спектакля под большим впечатлением от увиденных образов пекашинцев, борющихся за свои судьбы и в целом за свою землю.
Впечатляли и декорации спектакля. На сцене свежие нетёсаные балки строящихся изб. На заднике сцены два чёрных извилистых берега врезаются в светлую голубизну реки, уходящей вдаль за горизонт. Огромные в высоту сцены деревянные бабы, освещаемые лучами софитов.
В спектакле были заняты ведущие актёры театра: заслуженная артистка РСФСР Татьяна Гончарова, сыгравшая Анфису Минину, Николай Войтюк, исполнивший роль Мишки Пряслина, Светлана Невоструева, отметившаяся в роли Лизки Пряслиной, Владимир Казаков, сыгравший Егоршу…
«Анфиса-Гончарова, – читаем в статье «Герои сцены – пинежане», – не только интересна проявлением своего неповторимого характера, вобравшего в себя лучшие черты северных женщин. Много в Анфисе-Гончаровой личного, цельного, человеческого обаяния, доброты. Нет, не сюсюкающей, не бьющей на эффект доброты. У неё эта доброта естественна, как само дыхание. Люди верят в человеческую отзывчивость и сами творят её тихо, повседневно… Михаил Пряслин (артист Н. М. Войтюк), с сильным характером и, несмотря на молодость, уже с немалым жизненным опытом… Его ровесник – Егор Суханов, или Егорша (артист В. А. Казаков) по идейному мировоззрению – полная противоположность Михаилу… Он не лентяй. Умеет преодолевать трудности…»
Музыку к спектаклю написал известный композитор, уроженец Вологды Валерий Александрович Гаврилин, последние годы живший в Ленинграде и хорошо знавший Абрамова.
Фёдор Абрамов принял постановку «Двух зим…» и спустя время после состоявшейся премьеры, 26 апреля 1978 года, отправил срочную телеграмму в адрес Облдрамтеатра на имя Симоняна:
«Горячо поздравляю Вас и коллектив театра с премьеройым успехом. От всей души радуюсь вместе с Вами. Хочется верить, что спектаклю, прославляющему исторический подвиг русской бабы, русского народа, суждена большая жизнь. Ваш Фёдор Абрамов».
Почему Абрамов не откликнулся сразу после премьерного показа? Ответ прост – он переваривал увиденное и делал это весьма критически. Его программка с портретом Ломоносова на главном листе, как это бывало довольно часто, к концу спектакля больше походила на плотный вопросник, где от пестроты чернильных строк уже был едва различим печатный текст. Он примечал в сценах не только крупные прорехи, режиссёрские просчёты, но и всякую мелочь, и даже то, что можно было вообще оставить без внимания, простить актёрам да и режиссёру также: «Как Лукашина отправили в лес? Непонятно» или «Баба в туфлях на Пекашине?». Да кто из зрителей поймёт, глядя на актрису, играющую деревенскую бабу, что на её ногах городские туфли, которых просто не могло быть
